За окном засмеялась какая-то женщина. Засмеялась глупым и визгливым смехом. Крез заскулил и задергался у Джиджи на руках, потому что она с силой стиснула его. Камден же усмехнулся и ответил:
– Послушать тебя, дорогая, так я самый настоящий злодей. По-твоему, я не заслуживаю, чтобы мне тоже перепали какие-то крохи от этого брака, прежде чем ты заживешь долго и счастливо со своим возлюбленным?
– Не знаю. – Джиджи поморщилась. – Меня это не волнует. Я знаю только одно: Фредди – моя последняя надежда на счастье в этой жизни. И я выйду за него замуж, даже если мне придется уподобиться леди Макбет и уничтожить всех, кто стоит у меня на пути!
Зеленые глаза маркиза прищурились и стали мрачными, как заколдованный лес.
– Настраиваешься на старые фокусы?
– Как я могу стать честной и порядочной, когда ты постоянно твердишь о моей беспринципности? – Ее сердце превратилось в омут горечи и боли – за него и за себя. – Мы начнем отсчет года сегодня, а не в тот день, когда у тебя наконец-то появится настроение. Сегодня, и ни днем позже. И мне наплевать, если остаток ночи ты будешь обниматься с тазиком.
В ответ Тремейн лишь улыбнулся.
Январь 1883 года
Беккет, дворецкий в «Двенадцати колоннах», был высок, худ и лысоват. И он уже разменял шестой десяток. Как слуге ему не было цены, хотя порой он держался чересчур подобострастно. По-видимому, Каррингтон любил, чтобы все лебезили перед ним.
– Вы желали меня видеть, лорд Тремейн? – спросил Беккет.
Ни слова не говоря, Камден жестом велел ему сесть, а сам остался стоять. Пожилой дворецкий робко уселся на указанный стул.
Камден посмотрел на него в упор; он пока не знал, с чего начать, и потому хотел нагнать на дворецкого страху. Через двадцать секунд глаза Беккета беспокойно забегали. Через три минуты он заерзал на стуле, украдкой утирая пот со лба.
– Тебе ведь известно, Беккет, что злоупотребление доверием хозяина карается законом? – спросил наконец маркиз.
Беккет вскинул голову – на лице его отразился неприкрытый ужас. Но он бы не стоял во главе огромного штата герцогской прислуги, если бы не научился владеть собой. Поэтому через секунду он ответил совершенно обычным голосом:
– Разумеется, милорд. Мне ли не знать. Хранить верность хозяевам – мой долг.
Но маркиз прекрасно понимал, что дворецкий виновен. Только вот в чем именно?
– Восхищаюсь твоим самообладанием, Беккет. Должно быть, нелегко прикидываться спокойным, когда сердце уходит в пятки.
– К… к сожалению, сэр, я не понимаю, о чем вы говорите.
– А я думаю, понимаешь, Беккет. По-моему, ты испытываешь страх или хотя бы раскаяние. Ты попался и прекрасно это знаешь. И на твоем месте я бы приберег клятвенные заверения в невиновности для другого случая. Если ты не признаешься в своих грехах сейчас, без свидетелей, мне придется рассказать всем о твоих махинациях и вызвать констеблей.