АЛФЕЯ
Как птицы, вытяните шеи, можете защебетать.
ХОР
Там средь седой золы сгорает длинное полено.
АЛФЕЯ
О дети, как вам разглядеть? Глаза слепы,
Как чёрной ночи лик в ущербную луну.
То плоть моя, мой сын, плод моей жизни,
Мой труд, что чрево год мне отягчал,
Мой Мелеагр, зажжён средь моих рук
И ими же погашен; это он, родной.
ХОР
О боги, что за странные слова изрёк твой рот?
АЛФЕЯ
Так сделала я, и сказала, и сейчас умру.
ХОР
Смерть стала в уст твоих дверном проёме,
Во рту твоём себе она сооружает дом.
АЛФЕЯ
О смерть, о милая, ты подожди немного,
Я посмотрю, как догорит полено, и умру.
ХОР
Она качается, как травы на ветру,
Не держат ноги, опускается на землю.
АЛФЕЯ
О девы, я одно скажу, дух испуская:
Всё это совершив, рыдать, стонать не буду,
Рыдайте за меня; не буду и взывать к богам,
Их призывайте сами; жалости не нужно,
Жалейте, коль хотите. Я жива? Не знаю,
Лишь чувствую, как по лицу бежит огонь,
И ощущаю, как полено догорает на щеках.
Да, жар меня кусает, я глотаю горький дым
Ртом и ноздрями и глазами — нестерпимый
И ненасытный; руки сожжены дотла,
Глаза мне съел огонь; я опускаюсь вниз,
Как тот, что жизнью опьянён и одержим
Восторгом пьяным; но сквозь этот раж
Я проклинаю ныне жизнь свою, краснею
Как бы вбирая кровь чужую: поглядите,
Огонь вздымается во мне, в нём угасая,
Вздуваюсь я с распадом его жил и вен,
Его я угасаньем прибываю; взор сияет
Тем пламенем, что в сына веках остывает
Бескровных; и румянец красит щеки,
Ведь лик его золою стал. — Моё дитя,
Мой первенец чудесный — Милый рот и милые глаза,
Что высосали жизнь мою из сохнущих грудей,
Что светят, проникая в сердца глубь — О ножки
Сучащие, о нежные и пухлые коленки,
О щёки, что согреты поцелуем — О дитя, дитя,
Что сделали друг другу мы? Гляди, я чую
Твой вес в моих руках, груз красоты, о сын,
Младенческие губы, напоённые любовью,
Кудряшки — лепестки и глазки, что блестят,
Всю прелесть нежную. Вот этими руками
Тебя я воспитала, этим языком моим
Я с лаской говорила: ты мне послан Богом,
И, несмотря на слабость юных рук и ног,
Тебя я выращу героем в битвах и вождём
Великодушным; я услышу перед смертью:
«Она родила лучший меч в подлунном мире».
Увы и ах! Вся жизнь моя перевернулась,
Я от себя отделена, моё пропало имя,
Оно к целенью призывало, но теперь
Оно зовёт к уничтоженью. Я отныне,
Пока предел вещественного мира не узрит
Мой взор, губ не раскрою перед смертью.
ПОЛУХОР
Воздыханьем наполнила город
И дороги потоками слёз;
Поднялась она ныне так рано,
На лицо наложила румяна,
Холодна, хоть для страсти есть повод,
И дрожит, не страшась угроз.
ПОЛУХОР
Глаза были чисты, как свет