Часть 1. Текст
Как и положено трагедии, все начинается в идиллических тонах. Весна в разгаре. Охотник, а затем хор девушек славят богов, а особенно Аполлона и его сестру Артемиду, восхваляя их величие. Правда, Артемида наслала бедствие на округу — злобного кабана, который топчет посевы и гоняет людей, но на то она и богиня, чтоб карать за неуважение и миловать за раскаяние:
Сам виноват был царь: он приготовил (строка 170)
Для всех богов хлеба, вино и кровь,
Но ей он не принёс кровавой жертвы,
Ни даже соли или пирога;
Что же дивишься гневу ты богини?
Сейчас же она милость вновь явила
И зверя отвела: какой поступок лучше —
Карать страну за алчность и безбожье
Иль миловать, прислушавшись к мольбам?
И тут на сцене появляется новое лицо — царица Этолии, Алфея. И речь ее решительно обрывает поток славословия. Собственно, вся характеристика этой женщины — уже здесь, а дальнейшее — только развертывание образа:
Пусть юная весна на время разомкнула
Объятия зимы, пятнавшей нас грехами,
Сезон проклятых холодов — я знаю, 130
Весну погубит осень проливным дождём,
И бури летнюю листву испепелят.
Как человек, что спит всю жизнь свою
И грезя, умирает — вознамерен
Богов будить, из коих и последний
Превыше наших снов и нашей яви?
О чём надеется беседовать он с ними?
Не знает сон пощады, и мечты
Горят в крови и кости прожигают,
Но и проснуться страшно… 140
Заряд темных страстей, страхов, обид на всех и на все вырывается и заражает окружающих. И хор звучит теперь уныло и тревожно… Что же, собственно, может столь тревожить властительницу, имеющую к тому же сына-богатыря, знаменитого героя и удачного наследника трона?
Тут является тема судьбы, или рока, или проклятой предопределенности будущего.
Ведь при рождении сыну дана странная участь — жизнь его зависит от полена, и это полено приходится охранять матери. Вдруг дом сгорит, или полено украдут враги? Ответственность лишает покоя — знать будущее человеку страшно, неведение дает иллюзию бессмертия…
Но с каждым словом Алфеи обнажается еще одна, скрытая забота: она ревнует сына к его возлюбленной, приезжей деве-охотнице. Собственническая страсть маскируется под искреннюю материнскую любовь, но прорывается темными, невнятными угрозами:
Подумай же: люби иль не люби,
Как хочешь сам; в своих руках ты держишь 710
Судьбу свою; ты не умрёшь как всякий
Обычный человек — но твой конец
И мне нежданно гибель принесёт.
Собственно, любовь Мелеагра к Аталанте — скорее почитание жрицы, чем сексуальная страсть. Он даже смешивает богиню и ее служительницу:
Я видел много страхов и чудес,