- Прекратите! - оборвал его г-н Куртуа. - С Гепеном вы знакомы?
Это имя остудило насмешливость Подшофе. В его маленьких мутных глазках мелькнула какая-то тревога.
- Нам случалось иной раз перекинуться в картишки за рюмочкой, - с явным замешательством ответил он.
Беспокойство старика удивило допрашивающих. Папаша Планта не сумел его скрыть. Однако старый браконьер был слишком хитер, чтобы не заметить произведенного впечатления.
- Ну, коли так, ладно! - воскликнул он. - Все скажу. В конце концов, каждый за себя, верно? Даже если Гепен и прикончил их, от моего признания хуже ему не будет, да и мне тоже. Мы знакомы, потому как он приносил мне на продажу землянику и виноград из графской оранжереи. Думаю, он их крал. Конечно, это куда как непохвально, но вырученные деньги мы делили пополам.
Подшофе не ошибся, предположив, что его посадят: судебный следователь распорядился содержать старого браконьера под арестом.
Следующим предстал Филипп. На бедного парня было жалко смотреть: он плакал, как ребенок, и твердил:
- Обвинить меня в таком преступлении!
Не скрывая, Филипп рассказал все, как было, и очень долго просил прощения за то, что они посмели пересечь канаву и проникнуть в парк. На вопрос, когда возвратился домой его отец, Филипп ответил, что не знает, так как лег около девяти и спал без просыпу до утра. С Гепеном знаком: тот неоднократно заходил к ним. У отца были какие-то дела с графским садовником, но какие - ему неизвестно. Сам он разговаривал с Гепеном раза три-четыре, не больше.
Судебный следователь распорядился освободить Филиппа, но не потому, что уверовал в его невиновность: если в преступлении участвовало несколько человек, одного из них лучше держать на свободе и, следя за ним, выйти на остальных.
Тела графа между тем до сих пор не нашли, хотя парк прочесали самым тщательным образом - обыскали все заросли, не пропустили ни единого кустика.
- Его бросили в воду, - высказал предположение мэр.
Г-н Домини был того же мнения. Собрали рыбаков и велели обшарить дно Сены, начиная от того места, где обнаружили убитую графиню.
Было уже около трех. Папаша Планта заметил, что никто, вероятно, с самого утра не ел. И если все согласны продолжать расследование до ночи, не разумно ли будет наскоро перекусить?
Напоминание о столь низменных потребностях, присущих жалкому человеческому роду, крайне оскорбило чувствительную натуру мэра и более того - унизило его как человека и должностное лицо. Но поскольку все согласились с папашей Планта, г-н Куртуа решил последовать общему примеру. Однако, бог весть почему, у него совсем не было аппетита.