На столе в столовой они оставили пять бокалов - значит, их было либо больше, либо меньше, но только не пятеро.
Труп графини обнаружен на берегу реки - значит, его отнесли туда с какой-то целью.
В руках жертвы найден лоскут материи - значит, его вложили сами убийцы.
Тело госпожи де Треморель изранено ударами кинжала и чудовищно изуродовано - значит, ее убили одним ударом.
- Браво! Браво! - вскричал папаша Планта, не скрывая восторга.
- Да нет, не «браво», - вздохнул Лекок, - здесь моя нить обрывается, и я упираюсь в пустоту. Если бы мои Дедукции были верны, топор оказался бы попросту положен на паркет.
- И все-таки браво! - упорствовал папаша Планта. - Ведь это обстоятельство не более чем частность, которая ничуть не разрушает всю систему. Яснее ясного, что у преступников было намерение действовать именно так, как вы рассказали. Но им помешало нечто непредвиденное.
- Возможно, - вполголоса согласился сыщик, - возможно, ваше замечание справедливо. Но я заметил еще кое-что…
- Что же?
- Да так… Пока ничего не могу сказать. Прежде всего мне необходимо осмотреть столовую и сад.
Лекок и старый судья поспешно спустились, и папаша Планта показал полицейскому бокалы и бутылки, которые он велел отодвинуть в сторону.
Сыщик осмотрел бокалы один за другим, беря их в руки и поднося к глазам; он поднимал их к свету, изучая капли жидкости, оставшиеся на дне.
Окончив осмотр, он решительно объявил:
- Ни из одного бокала не пили.
- Неужели ни из одного?
Сыщик устремил на старого судью один из тех взглядов, которые проникают в самые сокровенные глубины души, и повторил, подчеркивая каждое слово веской паузой:
- Ни из одного.
Папаша Планта ответил только движением губ, означавшим, вне всякого сомнения: «Пожалуй, вы сильно продвинулись вперед».
Лекок улыбнулся и, отворив дверь столовой, позвал:
- Франсуа!
На зов прибежал камердинер покойного графа де Тремореля. На бедняге лица не было. Небывалый, неслыханный случай: слуга жалел и оплакивал хозяина.
- Послушай-ка, друг мой, - сказал сыщик, - обращаясь к нему на «ты» с тою фамильярностью, которая отличает людей с Иерусалимской улицы, - послушай и постарайся отвечать коротко, ясно и точно.
- Слушаю, сударь.
- Было ли принято в замке приносить из подвала вино заранее?
- Нет, сударь, я сам спускался в подвал каждый раз перед едой.
- Значит, в столовой никогда не бывало помногу полных бутылок?
- Никогда, сударь.
- Но иногда, должно быть, оставались недопитые?
- Нет, сударь; покойный господин граф разрешал мне относить вино, оставшееся после десерта, прислуге.
- А куда девали пустые бутылки?