Мой класс млекопитающий, а вид уже забыл.
В лицо ль мне дуло, в спину ли, в бушлате или робе я,
Стремился кровью крашенной обратно к шалашу,
И на тебе, задвинули в наглядные пособия,
Я злой и ошарашенный на стеночке вишу.
Оформлен как на выданье, стыжусь, как ученица,
Жужжат шмели солидные, что надо подчиниться.
А бабочки хихикают на странный экспонат,
Сороконожки хмыкают и куколки язвят.
Ко мне с опаской движутся мои собратья прежние,
Двуногие, разумные, два пишут — три в уме,
Они пропишут ижицу, глаза у них не нежные,
Один брезгливо ткнул в меня и вывел резюме:
С ним не были налажены контакты и не ждем их,
Вот потому он, граждане, лежит у насекомых.
Мышленье в нем неразвито, и вечно с ним ЧП,
А здесь он может разве что вертеться на пупе.
Берут они не круто ли? Меня нашли не в поле,
Ошибка это глупая, увидится изъян.
Накажут тех, кто слушали, прикажут, чтоб откнопили,
И попаду в подгруппу я хотя бы обезьян.
Но не ошибка-акция свершилась надо мною,
Чтоб начал пресмыкаться я вниз пузом, вверх спиною,
Вот и лежу расхристанный, разыгранный вничью,
Намеренно причисленный к ползучему жучью.
А может, все проветрится и солнцем приправится?
В конце концов, ведь досточка не плаха, говорят.
Все слюбится да стерпится, мне даже стала нравиться
Молоденькая осочка и кокон-шелкопряд.
А мне приятно с осами, от них не пахнет псиной.
Средь них бывают особи и с талией осиной,
Да, кстати, вон из кокона родится что-нибудь
Такое, что и с локоном и что имеет грудь
Червяк со мной не кланялся, а оводы со слепнями
Питают отвращение к навозной ковырьбе.
Чванливые созданьица довольствуются сплетнями,
А мне нужны общения с подобными себе.
Пригрел сверчка-дистрофика — блоха сболтнула, гнида,
И, глядь, два тертых клопика из третьего подвида,
Сверчок полузадушенный в пол-силы свиристел,
Но за покой нарушенный на два гвоздочка сел.
Паук на мозг мой зарится, клопы кишат, нет роздыха,
Невестой хороводится красивая оса,
Пусть что-нибудь заварится, а там хоть на три гвоздика,
А с трех гвоздей, как водится, дорога в небеса.
В мозгу моем нахмуренном страх льется по морщинам,
Мне станет шершень шурином, а что мне станет сыном?
А не желаю, право же, чтоб трутень был мне тесть,
Пора уже, пора уже напрячься и воскресть.
Когда в живых нас тыкали булавочками тонкими,
Махали пчелы крыльями, пищали муравьи,
Мы вместе горе мыкали, все проткнуты иголками,
Забудем же, кем были мы, товарищи мои.
Заносчивый немного я, но в горле горечь комом.
Поймите, я, да многие попали к насекомым,
Но кто спасет нас, выручит, кто снимет нас с доски?
За мною, прочь со шпилечек сограждане-жуки.