— Откуда вы взяли эту песню? — Спросил Володя.
Старый цыган крутил вислый ус:
— От верблюда! Народная песня, русский ведь, должен знать…
— Перед тобой — автор, Владимир Высоцкий.
— О дайте барду гитару!
Он пел ее вместе с цыганским ансамблем и через несколько дней песня разлетелась по свету, обрела вторую жизнь.
А сейчас вернемся в Сибирь, точнее на север Сибири, Бодайбинский район, где среди диких скал текут тяжелые, будто масляные реки и медведи дерут кору с чахлых кедров, отмечая границы своих угодий. Вертолет завис над крохотным поселком старателей Хомонхо. Слева от гольца заходит чернобрюхая туча, вдалеке за ее спиной сплошная стена дождя.
— Это надолго! — Кричит пилот Высоцкому, — возможно до конца недели. Поворачиваем на Бодайбо?
— Прошу, садитесь. Я обещал.
Вертолет со снайперской точностью — на ровный пятак среди изрытых бульдозерами полигонов старателей — спустился и тут же умчался в незахваченное тучами небо.
… Семь жилых домиков, рубленных из тонких, тайга в тех местах силы набрать не успевает, деревьев, столовая, баня да глухие лысоватые горы вокруг — такой вот безрадостный пейзаж, особенно горы, в них поди и эхо не приживется. Что касается старателей, то они — явление временное. Взяли ушли. Высоцкому же, совсем неожиданно, край понравился, он говорил, пробуя холодную землю:
— По острой грани бытие движется. Ощущение земли не теряешь от того, что рядом, в вечной мерзлоте, она совсем отсутствует. Лед мертвый.
Вечером его будут слушать 50 усталых мужчин, большинство из которых трудно чем удивить. Люди серьезные, как принято говорить, с большим жизненным опытом. Короче — старатели. Ну, а пока он наблюдал за их работой и сам, сидя за рычагами бульдозера, очень даже прилично толкал золотоносные пески на промприбор.
Потом ветер рванул с темных озер сонную гладь, зашлось стене северное худолосье, дождь, до того едва моросящий, хлынул во всю мощь.
— Пошли в избу, ребята, — говорит Вадим Иванович Туманов, хозяин местных золотодобывающих участков, чья репутация специалиста старательской добычи в стране конкуренции не имеет.
Человек решительный, умный, в нем крутая воля первопроходца уживается с тонким пониманием поэзии, в нем много чего-то загадочного, к чему так пристально приглядывался Высоцкий. Высоцкий даже песню о Туманове написал. Дружили они давно, знакомил нас, Вадим Иванович:
— Вот мой старый друг. Ты его обязательно полюбишь.
Уже, когда остались одни:
— Ты знаешь, Леня, я дышу его песнями.
Знал я и другое: на старательских участках всей Сибири иной музыки и не водится. Она с ними и в удаче и в прогаре: рвет сон тайги хриплый голос москвича.