— Ну, говори, — растерянно ответила я.
— Нет, не сейчас. Сейчас не успею. Я не хочу, чтобы об этом узнали другие. Знаешь, приходи сегодня во время третьего подготовительного урока в музыкальный класс. Придумай что-нибудь. Я там буду упражняться. И нам никто не помешает. Ты придешь?
Для меня это было так неожиданно, что я ничего не сумела ответить. Только спросила:
— Разве это так важно?
— Да. Так ты придешь? — Свен провел рукой по своим темным волосам.
— Это касается меня? — на всякий случай спросила я.
— И тебя.
— А кого еще?
— Всей вашей группы. Ага!
— Хорошо, тогда я постараюсь прийти.
В классе я старалась незаметно наблюдать за Свеном. Как всегда! Совершенно такой, как всегда. На литературе он опять не ответил на половину вопросов. И все-таки у него такой вид, словно он знает гораздо больше чем изволит отвечать. Что-то он, конечно, знает. И что-то такое, о чем он почему-то решил рассказать мне! Что же это может быть?
ПОЗДНЕЕ...
Я была там... Во время третьего подготовительного урока я осторожно пробралась к двери музыкального класса. Еще в коридоре услышала, как Свен играет! Очень тихо отворила дверь. И остановилась в темной пионерской комнате. Дверь в музыкальную комната была открыта. Лампочка, горевшая над пианино, освещала Свена.
С первого дня в этой школе я заметила, что у Свена необыкновенные глаза. Такие огромные, с девчоночьими ресницами. Но что они могут выражать! Это что-то совсем другое, чем пошлые шуточки ребят из нашего класса и насмешки над всем высоким и прекрасным.
Наверное, Свен играл что-то о любви и сновидениях. Я ведь совсем не знаю музыки и если мне не сказать, какая вещь исполняется, то я ее никогда не узнаю, про-сто представляю себе, о чем она. Но спрашивать я стесняюсь. Особенно Свена.
Стоя там и слушая Свена, я вдруг почувствовала какой-то новый, особенно радостный мир и во мне словно бы растаяла та щемящая грусть о том, чего я все равно не могу изменить, от чего мне пришлось отказаться...
— Входи, Кадри! — Свен со стуком захлопнул крышку пианино. Я вздрогнула. Значит, он все время знал, что я стою здесь, в темноте. Я вошла.
— Ты чудесно играешь, Свен.
— Ты так считаешь? — он улыбнулся. — Ничего. Сегодня удалось. Я знал, что ты слушаешь.
Это прозвучало почти ласково. Я не знала, что мне делать. И поэтому быстро спросила:
— Что ты хотел мне сказать?
— Ах, да! — Пауза, в течение которой мы смотрели друг на друга. Голос Свена прозвучал не совсем обычно:
— Это вопрос доверия. Дай слово, что не проболтаешься.
— Честное слово! — в эту минуту я абсолютно не думала о том, что я делаю. Обещать молчать, когда ты и понятия не имеешь, в чем дело.