– Грузить приехал? – буркнул он мне, неприязненно оглядывая с ног до головы. Мне впервые стало неловко за свои петлицы. Зря, конечно, Андреев его так строго отчитывал – мне теперь расхлебывать! Только деваться некуда. С этим злым капитаном буду бок о бок еще два месяца в тесной коробке.
Насколько она тесная, я узнал буквально сразу. Гусаров провел меня по сходням, завел на сарай, который у них назывался рубкой, в крытый отсек с окошечками – "мостик". В полу там зияла темная дыра, из которой явственно воняло маслом и моторными выхлопами. Капитан ловко скользнул вниз по лестнице с поручнями, я кое-как, осторожно, полез следом. Сначала внутри была комната с какими-то устройствами и приборами, похожая на пост управления, из нее новый люк и новая лестница вели еще на уровень ниже. Везде был полумрак, освещенный тусклыми желтыми лампочками с зарешеченными плафонами. Пройти просто так было трудно: на пути постоянно что-то торчало. Приходилось огибать и протискиваться. Несколько раз мы пролезали в отверстия с открытыми массивными дверцами. Стенки были тоже на вид прочные и казались не прямыми, а выгнутыми. В первом отсеке был коридор довольно приличного вида, как будто пассажирский, с дверцами и выгородками, в которых стояли столики, табуретки и койки, правда, все очень маленькое и узкое. В следующем отсеке никакого коридора не было. По сторонам от прохода стояли какие-то стойки, за которым располагались большие, массивные стеллажи. Тут оказалось посветлее, потому что прямо над головой были открыты целых два люка. Мне подумалось, что именно отсюда выгружали торпеды, и именно сюда мне надо будет ставить ящики с оружием. Так оно и оказалось.
Еще раз оглядевшись, я поспешил выбраться назад. Да, есть о чем подумать. Скажем, высидеть неделю в таком гробу, с таким запахом и светом, можно. Потерпеть – две недели. Но два месяца!!! Встает проблема, как не сойти с ума и не начать кидаться на стенки.
Пока матросы и солдаты выносили ящики, я автоматически читал надписи на них и говорил, какие ставить первыми, какие после. Вниз мины, потом пулеметы, следом винтовки, гранаты и сверху два ящика с автоматами. По сравнению с торпедами все они казались маленькими и легкими, так что умелые парни в рабочих бушлатах справились с делом играючи. Я поблагодарил их за работу и отбыл, провожаемый суровым взором командира лодки. "Превратили боевой корабль в грузовую шаланду!" – как бы говорил он мне. А что я? Разве ж я был виноват?
Вечером в тот же день мы опять встретились с Гусаровым на прощальном ужине для командиров. С каждой лодки было человек по восемь или десять, но я кроме командиров никого не запомнил. Зато наконец узнал, что нашего зовут Дмитрием Федоровичем. От нашей группы – меня, Вершинина, Варшавского и еще какого-то незнакомого капитана из нашего ведомства, Гусаров держался подальше, предпочитая разговаривать и выпивать со своими.