Степан, в соответствии с моим приказом, в течение нескольких дней будет послушно приезжать на условленное место, не поднимая тревоги. Я была настолько легкомысленна, что даже не ограничила этот срок конкретной датой.
«А если даже потеряет терпение и заподозрит неладное, — с унынием подумала я, — то и в этом случае положение мое не намного улучшится».
Весь ужас состоял в том, что ни Степан, ни кто бы то ни было даже не предполагали, что мне может грозить какая-то опасность. Степан даже не подозревал, куда я отправилась, да и с какой стати я стала бы посвящать его в свои планы? А при мысли, что, кроме него, никто на много верст вокруг не знает моего настоящего имени, мне стало совсем не по себе.
Для синицынских крестьян я была Натальей Павловной, других знакомых у меня в этих краях не было.
Представив себе, как Степан пытается объяснить синицынским крестьянам, что их пропавшая хозяйка на самом деле никакая им не хозяйка, я не сумела сдержать стона отчаяния.
Я действовала исключительно на свой страх и риск и теперь могла жестоко поплатиться за свое легкомыслие.
Никогда не понимала смысла слов «положение хуже губернаторского», но на этот раз именно они пришли мне в голову.
Я прислушивалась к каждому шороху, ожидая с минуты на минуту появления хозяина темницы, и предчувствие не обещало мне от этой встречи уже ничего хорошего.
Прошло, должно быть, около двух часов, прежде чем я услышала шаги за дверью. Надо ли говорить, с каким чувством я ожидала, когда дверь откроется? На всякий случай я отошла в самый дальний угол темницы и притаилась.
Засов отодвинули, дверь заскрипела и на пороге появился…
Нет, это был не Орловский, и поэтому я вздохнула облегченно. На пороге стояла немолодая, немного горбатая крестьянка, она близоруко щурила глаза, стараясь отыскать меня в полумраке. И когда ей это удалось, сказала:
— Барыня, как же вас угораздило сюда зайти?
Это было похоже на безумный сон. Я ожидала любых, самых страшных и неожиданных событий, но только не этого. И при других обстоятельствах наверняка ущипнула бы себя за руку.
— Откуда ты меня знаешь? — только и смогла я ответить ей.
— А вы меня не признали? Анюта я. У вашей матушки-покойницы в прислугах была.
С большим трудом я вспомнила эту изменившуюся до неузнаваемости женщину. Это действительно была Анюта. Но в то время, когда я последний раз видела ее, она была еще относительно молодой и здоровой.
— А ты-то здесь откуда взялась?
— Так я здесь уже давно живу. Я же сама из этих мест, и матушка ваша перед самой своей смертью отпустила меня в родную деревню. Муж-то мой еще раньше помер, я тоже болела и попросилась у ней помереть на родной стороне. Но вот на беду не померла, а теперь вот и сама не рада…