За это время князь немного пришел в себя и уже не выглядел растерянным, во всяком случае — внешне.
— Мне кажется, мы с вами уже встречались, — совершенно светским тоном сказал он. — Если не трудно, напомните ваше имя.
— Екатерина Алексеевна.
— А фамилия?
— Давайте пока обойдемся без фамилий, — без всякого нажима сказала я, и это прозвучало довольно естественно.
— Как скажете, — улыбнулся князь почти натурально. Только в уголках его глаз можно было заметить неприятный злобный огонек. Он явно не привык, чтобы инициатива в разговоре принадлежала другому человеку. Тем более — женщине.
— Немного вина? — предложил он.
— Если можно — капельку, — ответила я. И наша беседа в течение следующих нескольких минут была обычным обменом светскими репликами. С непременными комплиментами и обменом любезностями.
Мы выпили и закусили. И лишь тогда князь задал вопрос:
— Что же привело вас в мой дом?
Это был конкретный вопрос, требующий такого же конкретного ответа.
— Любопытство, — ответила я.
— Это неплохо, — заметил князь, словно игрок в шахматы оценивающий удачный ход противника.
С этого момента наша беседа перешла в фазу словесной дуэли. Когда-то эта форма разговора очень занимала меня, при наличии достойного собеседника-дуэлянта разговор происходит даже не на втором, а на третьем плане. Когда произносится одно, подразумевается другое, при том, что истинный смысл разговора завуалирован настолько, что временами сама перестаешь его понимать.
Орловский в этом смысле был опытным дуэлянтом. Но и я тоже не была новичком на этом поприще.
О чем же собственно мы говорили битый час? О чем угодно: о погоде, вине и картинах на стенах. Но на самом деле разговор шел лишь об одном — кто из нас будет победителем, а кто признает себя побежденным.
И честно говоря, я не одержала убедительной победы, но и не проиграла. Мы были достойными соперниками и в конце разговора между нами возникло что-то вроде уважения.
Тот, кто играл в подобные игры, хорошо знает это чувство. Оно не имеет никакого отношения к реальным отношениям между людьми. Это всего лишь констатация факта: «Ты — сильный, и владеешь оружием не хуже меня. И это достойно уважения».
При этом собеседники могут быть заклятыми врагами. Как это, собственно, и было в данном случае. Во всяком случае, с моей стороны. Орловский пока этого не знал, хотя, может быть, уже начинал о чем-то догадываться. Я уже поняла, что он был далеко не глуп.
В данный момент он даже отдаленно не напоминал то чудовище, что скрывалась за внешней оболочкой. Он весьма убедительно разыгрывал роль гостеприимного хозяина, предпочитая не поднимать больше вопроса о причине моего появления в его лесной резиденции.