— Когда это было? Задолго до моего рождения?
— Меньше чем за год… Павел Семенович оставил ее погостить в Лисицыне. А сам уехал в Петербург…
— Так она жила здесь? Как долго?
— Все лето.
— Он оставил ее одну?
— С ней был ее… — Анфиса скривилась, и я не поняла, что означает эта гримаса, — не знаю, как назвать… Ваша мать иногда называла его отцом, но чаще… Личардой.
Я сделала вид, что поперхнулась, или на самом деле поперхнулась этой новостью.
Проглотить, а тем более переварить ее было не так-то просто.
«Значит, женой Павла Семеновича была дочь Личарды…» — едва не произнесла я вслух.
Такой вариант ни разу не приходил мне в голову, может быть, потому, что Ксения Георгиевна спутала мне карты своей фразой о цыганке или осетинке. Она же, несмотря на все свои усилия, так и не смогла докопаться до истины. А до встречи с этой замечательной женщиной я и вовсе понятия не имела, что у Синицына есть дочь.
— Личардой… — повторила я вслед за Анфисой.
Снова я услышала это прозвище. И в таком ошеломляющем контексте. А ведь я почти забыла о нем.
— Мамин отец? — уточнила я и только теперь сообразила, что в этом раскладе он приходится мне дедушкой.
— Может быть, и отец, — со странной неуверенностью ответила Анфиса. — Нам это неизвестно.
В голосе Анфисы не было и капли того почтения, с которым она должна была бы говорить о родном дедушке своей барыни, каким бы он ни был. Скорее в нем можно было заметить иронические, почти издевательские нотки.
А ведь она была уверена, что говорит о нем его внучке… Это было более чем странно, и я сразу же обратила на это внимание.
Мне даже показалось, что одно упоминание об этом человеке заставило ее брезгливо передернуться.
Что произошло между ними, если спустя столько лет она не могла простить ему… Чего? Обиды? Оскорбления? У меня появлялись все новые и новые вопросы, и я поняла, что явно поторопилась со своим отъездом из Лисицына. Скорее всего, меня ожидало здесь еще немало сюрпризов.
И еще одна мысль не давала мне покоя, подспудно присутствуя в моем сознании с первой минуты нашего разговора: «Мне уже говорили здесь о моем сходстве с одним человеком… — пыталась вспомнить я, — совсем недавно, не далее чем…»
— Орловский! — невольно воскликнула я, потрясенная собственным открытием. «Неужели именно ее повстречал он тогда в лесу?… Так вот почему…» Это была настолько важная мысль, что я отложила ее на потом. Подобные озарения грех обдумывать всуе.
При имени Орловского Анфиса вздрогнула и посмотрела на меня с испугом.
«Если бы знать, что ей известно на самом деле», — подумала я. Но услышать от старой ведьмы всю правду даже не надеялась. А она наверняка знала очень много, если не все.