— Обошлось? — спрашивает первая старуха. — Отпустили?
— Чуть не засыпался, — зло бормочет Чигирин. — Уже думал все, пропал! Что-то вы халтурите, старые.
— Сроду не халтурили, — говорит вторая старуха.
— Я уже боялся, что она вообще про вас словом не обмолвиться. Жалуется, жалуется, а следак все слушает и на машинку записывает. Только под конец дура эта вас назвала, а как вспомнила, у нее сразу и падучая началась, язык себе откусила! — Чигирин нервно хохочет. — Все-таки ловко это у вас получается!
— Доиграешься, Витенька, ой, однажды доиграешься, — качает головой первая старуха. — Хватит за девками-то бегать, за ум возьмись, двадцать седьмой годок все-таки...
— А вы меня не учите! — злится Чигирин. — Я сам как хочу, так и живу. Теперь на месяц убирайтесь к себе в Луговое. Когда поутихнет, обратно позову.
— Душа за тебя изболелась, — мается вторая старуха.
— Лучше б у вас душа за мать болела! Твари!
— Что ты говоришь такое, Витенька?! — пугается первая старуха.
— А то! — злится Чигирин. — Думаете, я не знаю? Мать в гроб загнали, ведьмы, а теперь вот совесть и мучает!
— Это что ж, я собственную-то дочь уморила?! Внучек, пожалей!
— Нет нашей вины! Маринка сама себя по ошибке извела! — гундосит вторая старуха. — Кто ж просил ее в закваску нашу голыми руками лезть?!
— Значит, лучше учить надо было, объяснять! Всю ж семью, твари поганые, истребили! Один я у нас остался. Вдруг помру?! Никого же в роду, только вы — рухлядь гнилая! А раз виноваты во всем, так теперь мне помогайте!
— Ты — наша кровиночка, Витенька, — завывает первая старуха. — Свет наш, внучек любимый...
— Так ведь и выручаем, как умеем, — скулит вторая старуха. — Боюсь я, что в деревню нас спровадишь, а сам опять девку спьяну приведешь.
— Уж потерплю как-нибудь. А потом поутихнет, обратно приедете...
Чигирин снова идет на кухню и, запрокинув банку, тянет мед и запивает холодным чаем. Утершись рукавом, Чигирин возвращается в комнату, становится перед старухами на колени: — Спасибо, баба Дуня, спасибо, баб Ната...
Старухи плюют на пол, навыворот крестят пространство вокруг Чигирина и по очереди целуют его в лоб.
Началось, когда купили у Геры зимние скаты, накануне я звонил Сахно, он сказал, что завтра подвалит. Утром около одиннадцати прикатил на своем «Нисане» синем, я познакомил его с Герой, чтоб сами добазарились, и они вдвоем отправились в Герин гараж. Примерно через час Сахно вернулся и сообщил, что купил. К этому времени я поменял скаты на своей одиннадцатой и просто ожидал Сахно. Он приехал, мы бросили его резину в моем гараже, а затем поднялись ко мне. Дома в это время была теща. Мы попили чаю, покушали, вышли из дома и Сахно предложил, чтобы я позвонил Алтыниной. Я сказал, в этот раз можно по-нормальному отдохнуть у Геры на хате, где Гера временно не живет, и выпить и погулять там. Я позвонил Алтыниной на работу. Время было около 16 часов. Я ей говорю: «Можно встретиться», — она согласилась и попросила заехать за ней, и что она возьмет подружку для Сахно. После этого я звякнул Гере и попросил у него ключи от его двушки на Жукова, он вначале жался, но я напомнил ему про «кто помог продать резину», и он сказал: «Ну, убедил».