Однажды завхоз ехал в город, взял его с собой. Вадим всю дорогу думал: то-то мать обрадуется! Заплачет, просияет, начнет целовать. Он мужчина, ему эти нежности ни к чему. Он просто потреплет ее по плечу. Шел домой с волнением. На лестнице встретилась ему Капа.
— Приехал, ну-ну. Радости!
По лицу Капы, веселому, с хитрецой, было видно, что-то случилось.
— А что такое?
— А ничего. Сам увидишь.
Вадим вошел в комнату и увидел: мать сидит за столом нарядная, а рядом с ней чужой человек, мужчина. Обедают. Мать вскочила:
— Вадик! Вот не ждала! Обрадовал! А у самой глаза бегают.
— Никаких Вадиков, — сказал Вадим.
— Ты совсем или погостить?
— Погостить.
Мужчина встал, и Вадим увидел его суровое пожилое лицо.
— Познакомься, Вадим. Это Василий Сергеевич, вместе воевали.
Вадим руки не подал, кивнул, буркнул невнятное.
— Садись кушать, — хлопотала Анфиса. — Подогреть тебе? Я мигом.
Вышла. Вадим сел, положив на стол кулаки. Василий Сергеевич тоже сел.
— Не желаю, — сказал Вадим.
— Чего не желаешь?
— Ничего. Сказал: не желаю — и не желаю.
Замполит пристально его разглядывал.
— Ну и фрукт же ты, Вадим.
— Какой есть.
Вадим нагло улыбался. Ему хотелось плакать.
— Что же, по-твоему, мать и права на жизнь не имеет?
— Не имеет.
— Фрукт, — повторил замполит.
Вадим улыбался. Вошла Анфиса.
— Кушай, сынок.
— Не хочу. Кушайте сами. — И к двери.
Анфиса за ним:
— Вадик, Вадик!
Замполит ее удержал:
— За кем гонишься, глупая баба?
— Сын он мне, — билась Анфиса.
В этот вечер они легли молча, а утром Василий Сергеевич сказал:
— Погостил — и довольно. Поеду к себе.
— Вася!
— Сказано: поеду. Не выйдет у нас с тобой жизни. Сразу видно. Не можешь ты своего стервеца обуздать. Или можешь?
Анфиса молчала.
— Не можешь, — сказал замполит. — Дело наше, значит, кончено. Точка.
В тот же день он уехал. Анфиса рыдала, его провожая, но понимала: так надо.
Вадим вернулся осенью загорелый, с чужим лицом.
Вот как бывает: растишь-растишь сына, а он чужой. По мере того как взрослел Вадим, все чаще они с матерью ссорились. У него одно слово: "Мне не надо".
— Вадим, я тебе брюки погладила, возьми.
— А мне не надо.
— Я же для тебя стараюсь, сил не жалею тебя обслужить.
— А мне не надо, чтобы ты для меня старалась.
— Тебе не надо, так и мне не надо. Ты так со мной, и я так.
Дня два не разговаривают. Вадим пропадает неизвестно где. Приходит только ночевать. Курит. Анфиса Максимовна взрывается:
— Молод ты еще курить. Сам заработай, тогда и кури.
— А, ты меня своим хлебом попрекаешь? Ладно же! Хватит! Не буду у тебя есть!
И не ест. День не ест, два не ест. На третий день Анфиса Максимовна ползет к нему с повинной: