– Потому что Джил не хочет мужчины-доктора. Она поклялась на Библии, что скорее умрет, чем позволит мужчине увидеть ее без одежды. Моя Джил – настоящая леди. Ну ладно, пошли!
Аурелии было трудно представить себе женщину, которая вышла замуж за такого человека, как Отис Хиггинс. Вряд ли ей подходило определение «леди». Но оказывать помощь любому больному – долг врача.
Через десять минут Аурелия, задыхаясь от быстрой ходьбы, нырнула под веревку с вывешенным для просушки бельем и вошла в маленький домик Хиггинсов, сколоченный из неотесанных досок. Но зато здесь был чистый деревянный пол и маленькое окно. Больная сжалась в комочек на узкой, но прочной на вид кровати, стоявшей в углу. Она протянула руку и простонала:
– Спасибо тебе, Отис. Ты всегда был мне хорошим мужем. Спасибо за то, что привел леди доктора.
– Здравствуйте, миссис Хиггинс. Я доктор Брейтон. Я вам помогу. Постарайтесь расслабиться.
– Мне так больно, леди доктор, так больно! – От страха зрачки женщины были расширены и сверкали неестественным блеском.
– Я знаю, – сказала Аурелия, потрогав пылающий жаром лоб женщины. Тридцать девять, не меньше, может быть, даже сорок. – Сейчас вы выпьете лекарство, которое облегчит боль. Но сначала мне надо вас осмотреть. – Надеясь, что у женщины нет ничего серьезного, Аурелия сняла пальто и повесила его на крюк в стене.
– Вы сегодня что-нибудь ели, миссис Хиггинс?
– Нет. Я уже два дня ничего не могу есть.
На все вопросы ответы были отнюдь не обнадеживающими. Аурелия прижала два пальца к шее женщины, где находится сонная артерия. Под пальцами едва слышно бился пульс. Замирая от дурного предчувствия, она слегка надавила на живот справа. Женщина закричала. Больше всего это было похоже на аппендицит.
Аурелия посмотрела на Отиса, словно надеясь, что он ей что-нибудь посоветует, потом сама себя одернула. В медицине не было единого мнения, как поступать в столь тяжелом случае. Некоторые рекомендовали не кормить пациента. Другие – ставить клизмы. Третьи – давать морфий и ждать.
Но школа, к которой принадлежала она, стояла за немедленную операцию. Аурелия присутствовала на десятке таких операций и ассистировала в трех. Но ей никогда не приходилось самой ставить диагноз, самой принимать решение об операции и самой отвечать за ее исход.
По изборожденному морщинами лицу женщины текли слезы. Сколько ей лет? Пятьдесят, пятьдесят пять?
Аурелия сделала укол морфия и послала Отиса в гостиницу, чтобы он принес две книги с полки над ее койкой. Ей надо было припомнить, как делается эта операция. Она также приказала Отису отыскать Девайнов, чтобы иметь более или менее грамотного помощника.