Утром Ивана Ивановича разбудил мажордом Трофимыч и поведал, что приехал губернский полицмейстер и желает видеть Рязанова.
– Что полицмейстер-то, серьезный? – спросил Иван Иванович, одеваясь.
– Серьезный, серьезный! – закивал Трофимыч с напуганным видом.
Полицмейстер ожидал на веранде, где несколько дней тому Иван Иванович в первый раз беседовал с Армалинским. Это оказался низкорослый плотный мужчина лет пятидесяти, с темным суровым лицом, на котором особенно ярко выделялась щетка молочно-седых усов.
– Господин Рязанов? – осведомился полицмейстер, оборачиваясь.
– К вашим услугам, – кивнул Иван Иванович. – С кем имею честь?
– Здешний полицмейстер, Свиньин Федор Ермиевич.
– Извольте, господин Свиньин…
И Рязанов подал полицмейстеру заранее приготовленные бумаги, подписанные самим Лорис-Меликовым. Свиньин внимательно с ними ознакомился, вернул и произнес будничным тоном:
– Удивительно, что столь высокой персоне понадобилось в сем захолустье… Но расспрашивать о том не стану, ибо дело не мое; меня же интересуют лишь события, связанные со смертью штабс-капитана Вильманстрандского полка Шкирятова, при коей вы присутствовали.
Грозные верительные грамоты Рязанова полицмейстера, казалось, вовсе не поколебали. Впрочем, Иван Иванович и не планировал с ним как-то ссориться, куда полезнее иметь Свиньина в союзниках и соратниках…
– Я готов ответить на вопросы, коли таковые имеются.
– Эх… – махнул рукою полицмейстер, неожиданно переменившись в лице от суровости к растерянности. – Верите ли, сударь, я и так с самого начала не знал, к чему что приставить, а тут еще вы со своими бумагами… Поверьте, в медведя этого до самого конца не верил, а теперь верить приходится, когда вот оно – мертвое тело, да теперь уже говорят, что…
Свиньин замолчал, огляделся и, приблизив свое лицо к Рязанову (для чего пришлось несолидно встать на цыпочки), завершил:
– …говорят, что вовсе и не медведь это!
– Кто же, помилуйте, говорит?
– Да все. Мужики, бабы, в городе, опять же… Угораздило же вас соорудить экспедицию, да еще со столь плачевным исходом.