– Цел, – сказал Иван Иванович. В самом деле, стреляли ведь, кажется, не в него… – Кто стрелял?
– Дама, – развел руками полицмейстер. – А потом Брюханов, из моих…
– В кого?
– Да в нее же, – пояснил полицмейстер. – Она сначала в полковника, а потом в вас было намерилась, тут ее Брюханов и… того…
– Постойте… – Иван Иванович оттолкнул руки Свиньина и поднялся сам. – Что это означает – того?
– Да вроде насмерть, – виновато сказал полицмейстер.
Аглая лежала навзничь возле перевернутого столика. На щеке – белые пятна соуса, на груди – алая кровавая роза. В руке до сих пор зажат револьвер, французский офицерский «шамело», неудобная тяжелая вещь, – где она могла ее прятать?!
– Брюханов! Где Брюханов! – Иван Иванович заозирался, раздернул ворот еще шире.
Подвели одного из чесучовых господ.
– Что ж ты, а? – спросил Иван Иванович.
Брюханов огладил полы сюртука, кашлянул виновато. Из-за его спины выступил полицмейстер.
– Не вините его, – сказал Свиньин. – Гляньте вот лучше сюда.
Горбатов умер с салфеткою, аккуратно заправленной за воротник. Ослепительно белая, она странным образом гармонировала с окровавленным лицом полковника, которому пуля попала прямо в лоб. Аглая, оказывается, неплохо стреляла, хотя все это могло быть и случайностью… Очень часто первые в жизни выстрелы бывают удачными. Правда, столь же часто они бывают и последними…
– Константин Дмитриевич… – прошептал Рязанов.
Почему-то смерть полковника потрясла его больше, нежели потеря Аглаи. Может быть, оттого, что Аглаю он потерял уже давно, а Горбатов пришел сюда частным образом, чтобы помочь. Вспоминал Одессу, скучал по работе…
– Вас спрашивают, ваше высокоблагородие, – деликатно потрогав Ивана Ивановича за локоток, сказал второй чесучовый костюм.
– Кто там еще?
– Господин чиновник особых поручений губернатора, Макаров Иван Аполлинарьевич. Как раз ужинали здесь. Да вот они идут…
Молодой человек весьма приятной наружности шел через зал, огибая столики, и выглядел крайне раздраженным.
– Кто вы такой? – воскликнул он. – Что все это означает?
– Позвольте объяснить, – встрял было Свиньин.
Но чиновник отвел его рукою:
– Помолчи уж, Федор Ермиевич! Повторяю вопрос: кто вы такой?
– Титулярный советник Рязанов, приехал сюда по поручению Михаила Тариеловича Лорис-Меликова, – отрекомендовался Иван Иванович, понимая, что сейчас соблюдать инкогнито попросту не имеет смысла. – Прошу меня простить, господин Макаров, у меня дела.
Утративший дар речи Макаров остался стоять, не обращая внимания на бросившегося к нему полицмейстера, а Иван Иванович подошел к связанному Кречинскому. Демон лежал на боку, а Брюханов придавливал его коленом к полу. Поодаль валялся один из камешков Цихеса, каковой Иван Иванович поднял и положил в карман. Остальные, вероятно, проглотил Кречинский…