Ничего не подозревая о посмертной судьбе канапе в России, Екатерина Васильевна нежилась в той промежуточной позе, в которой женская грудь кажется существенней, нежели когда лежишь или сидишь. В чем Екатерина Васильевна уже несколько раз самым внимательным образом удостоверилась.
Няня составляла главную отраду Екатерины Васильевны. Няне было совершенно все равно – нравственна ее Катенька или безнравственна, умна или глупа, образованна или простовата. Последнее даже лучше. Няня говорила, что ей важно одно: любят Катеньку или нет. Но это было неправдой. Любить Катеньку имел право только один человек на свете, а именно баба Нюня. Все остальные составляли досадное недоразумение. И этот один человек не потому имел сладкое право, что исключительно понимал значение слова "любить". А потому, что понимал гораздо более важное: что означает любить именно ее – Катеньку Энгельгардт.
"И что же это означает?" – спросит, может быть, читатель. А очень просто: не путаться под ногами у бабы Нюни.
Когда начался трехсторонний роман с Потемкиным, баба Нюня сказала: "Дура!" – за что получила от пятнадцатилетней Кати по щекам.
Лежа в тесной спаленке, няня ждала, что Катя придет извиняться. Баба Нюня верила, что это она воспитывает Катю.
– Да если бы я своего Фаддея, царство ему небесное, с этой тварью Варькой поделила…
– А я его люблю! – перебила Катя. – Понимаешь?
– Вот я и говорю – дура, – подтвердила няня.
– Ну и лежи тут! – сказала Катя. – А я все равно буду его любить. Всегда! – и хлопнула дверью.
– Недели через четыре и тронемся, – осторожно сказал Павел Мартынович. – Ты рада?
– Куда тронемся, папа?
– Я же говорю – я ради тебя перенес отпуск…
Катя медленно села, няня привычно опустила голову.
– Та-ак, – сказала Екатерина Васильевна.
– Тюша, но я же ведь ради тебя…
– Папа, а вы ради меня – спросили меня? – сонно сказала она.
– Тюша, ну что же я буду спрашивать, когда я хотел сделать тебе сюрприз?
– Я тоже хочу вам сделать сюрприз, – протяжно сказала Катерина Васильевна. – Я остаюсь в Неаполе.
– Катя! – вмешалась баба Нюня. – я пойду?
– Отчего же? Сидите, няня! – язвительно сказала Катя. – Скажите, как вам это нравится?
Няня осуждающе поглядела на Скавронского.
– У меня платье заказано к Светлой пятнице, – сказала графиня, обращаясь к няне. – Пасху в дороге! Придумают же некоторые…
Павел Мартынович почувствовал слабину и для закрепления успеха наклонил голову в знак полного и безраздельного признания вины.
– Я не хочу в Петербург, – сказала Катя и внимательно посмотрела на Павла Мартыновича.
Тот убито молчал. Катя показала няне глазами на дверь. Баба Нюня тихонько поднялась и вышла.