Хозяева переглянулись. Волконский, конечно, знал, что, кроме рыцарей, на острове существует собственная – мальтийская – знать. Но с самого приезда мальтийцы казались все на одно простоватое лицо. А здесь порода, впечатанная в черты веками власти и богатства, дышала в каждом жесте барона Тестаферраты. Несмотря на короткие, толстые пальцы рук, несмотря на заметную одышку и полуприкрытые валики век.
Теперь эта знать стояла перед ним во всей полновесной неизбежности. И сразу чувствовалось, что одним движением мясистого пальца эта рука может привести в движение подземные токи острова, скрытые до поры в безмятежных каменных норках мальтийских деревень.
– Здравствуйте, – в свою очередь сказала Лаура.
Лаура снова была в шароварах. Но, Боже мой, это была совсем другая Лаура и совсем другие шаровары. Это были васильковые полупрозрачные панталончики, стянутые шнурком у щиколотки, как у Мальвины. И сбегали эти панталончики из-под воздушного кружевного платья с буфами на плечах – цвета розовых лимонных венчиков, какими только что любовался в саду русский граф.
Ниже панталончиков Лаура была совершенно голая, то есть босиком.
Граф, как пальцы из меда, с трудом выпростал из Лауры глаза. И далее уже стеснялся глядеть ниже пояса. Но воспоминания о том, что панталончики там имеются, хватало для тягучей, дрожащей, как лепесток, нежности.
Двое других мужчин за столом безразлично посмотрели на Волконского и с места не двинулись. Еще имелась декадентского вида дама в черном, какие встречаются в Латинском квартале после начала лекций. Дама смотрела непосредственно в стол.
"Сурово тут у них", – подумал Волконский.
– Я слышал, вы любите ловить рыбу, – сказал арбузный маркиз, усаживаясь и закидывая ногу на ногу.
– Я слышал, что на Мальте водится крупная рыба, – ответил Волконский, рывком поддернув к себе стул.
– Жарко, – шепотом сказал Фома, установившийся за графским стулом, и громко сглотнул.
Лаура спокойно и просто глядела на графа, свивая и развивая черный локон у виска.
– Нам хотелось познакомиться с русским графом, – сказал лысый. – Я еще ни разу не видел русских дворян. Говорят, они спесивы.
Барон Тестаферрата тускло глядел на посла из-под тяжелых век и молчал.
– Русские спесивы на поле боя, – сказал Волконский. – Особенно морская качка придает им высокомерия.
Волконский чувствовал себя в чужой тарелке, каждый нерв его был взведен, словно маленькая пружинка. Барон к тому же не представил других гостей. И Дмитрий Михалыч не мог обращаться ни к кому, кроме маркиза да барона.
Намек на успехи русского флота, впрочем, не требовал определенного адреса.