Угодили аккуратно после обеда, когда царица имела обыкновение вздремнуть.
У Екатерины Алексеевны при виде группы родственников в нагольных тулупах сон как рукой сняло.
Михель- Иоахим молча поднес и с глухим стуком прислонил к царице мешок воблы с Алуксненских озер. Симон-Генрих, ни жив ни мертв, путаным речитативом отстукал от лица семьи приветствие, в конце неожиданно присовокупив, что стропила совершенно прохудились.
Царица, поглаживая мешок с воблой и про стропила как следует не разобрав, спросила, как поживает старая коптильня. И устремила взгляд в туманную девическую даль.
Симон- Генрих, оживившись, ответил, что не сегодня завтра рухнет. Брат Карл вставил, что, ежели бы просто рухнула -полбеды. А так она еще и весь скот намедни передавила. И смахнул непрошеную слезу.
Брат Карл был сентиментален. Сентиментальность, наряду с любовью к животным, передал по наследству – вплоть до героя нашего романа Павла Мартыновича.
Каким образом скот попал в рыбную коптильню – разобраться не успели. Поскольку Михель-Иоахим тут вдруг уже прямо заявил, что все на корню сгорело "почем зря и стропила рухнули, пропади оно все пропадом!" – и хлопнул шапкой об пол.
Сестры захлюпали носами. Кучер Федор, удивившийся было веренице напастей, жалобно поглядел на Волконского и тоже закручинился.
Волконский отчетливо помнил стадо сытых холмогорок в родовом самуйловском гнезде и ломящееся от пшеницы гумно. Правда, на месте стропил в памяти зиял досадный пробел. Но на всякий случай тоже устремил на царя взгляд, исполненный мольбы.
Царь, стоявший в сторонке, увлажненным взором обвел группу родственных душ.
– Стропила, говоришь? – сказал он, оживленно выступив вперед и обращаясь почему-то к Волконскому. – А домекратом пробовали?
Царица укоризненно поглядела на мужа.
На чем и расстались. Царь Петр велел местным властям озаботиться и хлебопашцев Самуйловых ни в чем не обижать. Напоследок подарил группе подвернувшегося жаворонка в золоченой клетке.
Родственники аллегории не поняли. Зато прямой смысл до Михеля-Иоахима дошел моментально: в случае нужды за клетку можно было выручить на Валгинской ярмарке табун понурых и злобных чухонских тяжеловозов.
Волконский за бдительность получил нововведенного Александра Невского – вероятно, в силу географической близости событий.