"Во дает баба!" – подумал Потемкин.
– Ничего себе завалящая корона! – сказал князь, чтобы что-нибудь сказать. – Великий магистр суверенного, как его… ордена больницы? Так-так-так. – Потемкин, подняв с пола деревянную маковку, пытался присобачить ее на место. – А народ?
– Гриша! Да что с тобой сегодня?
Потемкин вдруг снова вскочил, отшвырнув в сердцах деревянный шарик.
– Ты что, не понимаешь, что я к армии еду? – почти выкрикнул князь. – Где судьба России решается? А ты мне про какой-то хрен моржовый, прости Господи…
– Фельдмаршал – он и есть фельдмаршал, – тихо сказала Екатерина, глядя на князя. – И правильно. И с Богом.
Потемкин пошел пятнами, рубец на брови побагровел.
– С каким Богом? – со сдержанной яростью сказал он.
– Ты-то? С православным. А вот Павлуша – тот с католическим…
Потемкин с минуту тупо смотрел на императрицу и вдруг опустился обратно в кресло. Он все понял.
Князь провел рукою наискось по шраму, словно пытаясь восстановить стереоскопичность зрения. "Если Павел Петрович Романов сделается магистром ордена, хоть иезуитского, хоть Мальтийского, – он должен будет перейти в католичество. А за католика русские мужики никогда не пойдут бунтовать. Будь он хоть трижды раззаконный наследник престола…"
Случайные кусочки моментом сложились в простую, как удар шпагой, мозаику.
Екатерина мягко подошла, остановилась перед светлейшим и, сцепив руки внизу живота, кивнула головой.
До Потемкина долетел запах ее любимых "Пиров Шамахана" – душистых пачуль, привезенных по его приказу из каспийской орды.
– Я-то ведь своего окна в Европу еще не прорубила, – сказала она.
– И это будет уже не изгнание наследника, а почетная государственная миссия, – тихо добавил Потемкин, напомнив Екатерине лучшие годы, когда мысли их неслись взапуски, обгоняя и дополняя друг друга.
Потемкин расстегнул пуговицу на мундире. "А я-то со своим дурацким Очаковом! Матушка Очаков давно взяла, и крепость отстроила, и плывет дальше на всех парусах, – с горечью думал он. – С севера Европы – русские Кронштадт и Выборг, с юга – русские Греция и Мальта. Потом Менорка и Гибралтар. Европа в клещах Великой России…"
– Посла, значит, на Мальте не примут… – заговорил Потемкин, словно стараясь перебить давешнюю тупость запоздалой прозорливостью.
– А как к Гибралтару подберемся – пусть англичане в Индию через Северный океан ходят, – подхватила Екатерина. – Поостынут, с японцами подружатся. Это у них будет серьезный союзник…
Потемкин только тут заметил, что все еще держит смятый черновик царского письма.
Он расправил лист, поднес к лицу и еще раз пробежал.