Раннее утро следующего дня. Фима выскальзывает из комнаты, где ночевали Всеволожские. Фима, завернувшись в большой платок, смотрит в окно, за которым чуть брезжит рассвет. Входит Василий.
Фима.Доброе утро, дедушка.
Василий.Доброе утро, дитятко.
Фима.Вот и мы все вслед за тобой в Москве оказались.
Василий.Мне вскорости в обратный путь собираться. Фима.А нам?
Василий.Об этом только Господь ведает.
Фима.Нет, дедушка, ты знаешь, ты только говорить не хочешь.
Василий.Я, дитятко, где бы ни бывал, часть моего сердца всегда в Москве остается. Хоть и вся земля Божья, но есть места, где близость Его еще слышнее. (-) А когда любишь кого, всегда хочешь быть там, где к нему ближе.
Фима.Зачем же тебе Москву покидать?
Василий.Так Он мне велит. Вся наша здешняя жизнь есть испытание любви.
Фима.Дедушка, можно я тебе душу свою открою?
Василий.Да, дитятко. Ты ведь, что снаружи, что внутри — одинаково светлая.
Фима.Дедушка, с тех пор, как я себя помню. я и его помню. Того, кого я люблю. (-) В детстве мне представлялось, что у меня еще есть брат, кроме Андрея. Но он где-то далеко, и я все жду, что он приедет. (Пауза.)И я всегда с ним в мыслях говорила, обо всем-обо всем говорила.
А когда я стала постарше, мне сны стали сниться — будто я его ищу повсюду, а все не нахожу.
Где я только не побывала в этих снах! Такую красоту видела, наяву такой не бывает! Только его не находила. (-) Я знала, что он где-то близко, надо только позвать. А как позвать? Как его зовут? Не знаю. Так и не нашла ни разу.
Василий(со вздохом).А наяву увидишь — и сразу узнаешь? Так ведь?
Фима.Да, дедушка! Я же его ясно представляю, я его все время перед собой вижу.
А еще я хочу тебе сказать, вот когда я про самое себя думаю. Может, это грех — думать о себе? Вот я думаю, почему я такая уродилась? Ну с красотою этой? Может, для того, чтобы онотыскался? Ну, прослышит — и захочет посмотреть?
Василий.Может быть, для того.
Фима.Вчера весь вечер тети Грушины подруги заходили, всё решали, за кого меня сватать, как смотрины кончатся. Я знаю, родителей огорчать — это тяжкий грех, а для меня. Как же мне быть, дедушка?