И заговорил снова:
— В девятый день месяца, ровно в полдень (месяц значения не имеет, главное соблюсти день) бросьте этот перстень в соленые потоки, впадающие в Элевзинский залив; на следующий день в то же самое время, отправляйтесь к развалинам храма Цереры и подождите там час.
— Зачем?
— Увидите.
— Вы сказали, в девятый день месяца?
— В девятый.
Я отметил, что именно сегодня — девятый день месяца; больной изменился в лице и умолк.
Силы его таяли с каждой минутой; тем временем на соседнее надгробие опустился аист со змеей в клюве; казалось птица пристально наблюдает за нами, не спеша заглотить добычу.
Не знаю, что внушило мне мысль прогнать пернатого гостя, но попытка моя ни к чему не привела; аист описал в воздухе несколько кругов и возвратился в точности в то же самое место.
Дарвелл с улыбкой указал на птицу и заговорил, — не знаю, обращался ли он ко мне или к самому себе, — но сказал только одно:
— Все идет хорошо!
— Что идет хорошо? О чем вы?
— Неважно; нынче вечером вы должны предать мое сердце земле — на том самом месте, куда уселась птица. Остальное вам известно.
Затем он дал мне указания касательно того, как лучше скрыть его смерть. Договорив, он воскликнул:
— Вы видите птицу?
— Разумеется.
— И змею, которая извивается у нее в клюве?
— Вне всякого сомнения; в том нет ничего необычного; аисты питаются змеями. Но странно, что птица не заглатывает добычу.
Дарвелл улыбнулся нездешней улыбкой и слабо изрек:
— Еще не время!
При этих словах аист улетел прочь.
Я проводил птицу глазами, отвернувшись на краткое мгновение — за это время я едва успел бы досчитать до десяти. Тело Дарвелла вдруг словно отяжелело и бессильно навалилось на мои плечи. Я обернулся и взглянул в его лицо — мои спутник был мертв!
Я был потрясен происшедшим. Ошибки быть не могло — спустя несколько минут лицо его почернело. Я бы объяснил перемену столь мгновенную действием яда, если бы не знал, что у Дарвелла не было возможности вопользоваться ядом незаметно от меня.
День клонился к закату, тело разлагалось на глазах, и мне ничего не оставалось, как только исполнить волю покойного. При помощи янычарского ятагана и моей собственной сабли мы с Сулейманом вырыли неглубокую могилу на том самом месте, которое указал нам Дарвелл: земля уже поглотившая некоего магометанина, поддавалась без особого труда.
Мы выкопали яму настолко большую, насколько позволило время, засыпали сухой землей останки загадочного существа, так недавно скончавшегося, а затем вырезали несколько полосок зеленого дерна там, где землю не настолько иссушило солнце, и уложили их на могилу.