И я от души пожелал ему успеха в этом хорошем деле.
Выходит, Гришина история задела не только меня и не только работников нашего объединения, непосредственно с ней соприкоснувшихся. Многих в министерстве она выбила из колеи. Вот и Скважина, заместитель министра, живущий совсем другими категориями, отозвался на несправедливость. Впрочем, почему другими категориями? Те времена прошли, сейчас идет стремительное выравнивание уровней. И если подумать, то перестройка не причина, а следствие нынешних процессов в обществе. Неверно связывать ее с волей одного человека. Это историческая неизбежность, наступившая, когда общественное самосознание доросло до необходимого уровня. Долгий это был путь и мучительный, пока люди осознали, что в своем обществе они должны иметь не только равные обязанности, но и равные права. Реальные права, а не на бумаге. И что за эти права надо драться, иначе люди вроде Гудимова быстро сведут их к пустым декларациям. Недаром перестройка немыслима без гласности. Еще года три назад подобная история сошла бы Гудимову с рук: можно ли подрывать авторитет должности? Теперь — нет. Не настигни его смерть, то через месяц, другой, третий к этому бы вернулись и потребовали ответа. Пресловутый авторитет должности рухнул: сколько уж высокопоставленных лиц, как оказалось, необходимо стало выдернуть из руководящих кресел и, как простых смертных, отправить в места не столь отдаленные за «использование служебного положения в личных целях». А ведь то, что сделал Гудимов, неизмеримо хуже примитивного воровства.
Я размышлял об этом по пути на Петровку, 38 — адрес, знакомый каждому москвичу, как бы далек он ни был от всяких темных дел. Но, увидев массивное серое здание, сразу забыл обо всем. Итак, началось. Найдена первая из серии возможных преступников. Интересно, скольких придется майору перебрать?
— А вы точны, — одобрительно сказал майор. — Это хорошо. Садитесь рядом со мной за этот стол, вот сюда. Только не воображайте себя следователем и избави вас бог допрашивать. У нас не допрос, не очная ставка, а просто откровенный разговор без протокола, хотя вроде бы такая форма общения с подозреваемым в наших стенах ни в каких инструкциях не отражена. Но в деле Гудимова я постоянно и причем сознательно нарушаю инструкцию. Некоторые мои коллеги, узнав об этом, сурово осудят меня, потому что они давно изобличили бы убийцу. Я действую иначе. Почему — расскажу через некоторое время. А пока подождем нашу знакомую незнакомку. Она придет через четверть часа. То есть она явится раньше, но впустят ее ровно в семь. Между прочим, интересная деталь: женщины к нам всегда приходят раньше, а мужчины запаздывают. Вот всех остальных случаях бывает наоборот. Почему бы это, а?