— Изучаешь стратегию конкурентов? — спросил я в шутку.
— В каком-то смысле. Пытаюсь понять, почему все повышают цены, а мой отец нет.
— Может, просто потому, что он честный человек?
— А может, потому, что считает, лучше подавать пиво забулдыгам, которые смотрят матч по телевизору, чем продавать вино по десять евро за бокал с невообразимым послевкусием миндаля, сена и черешни с малиной юнцам, изображающим знатоков, чтобы поразить своих девушек.
— Вот потому он мне и нравится.
— И мне тоже.
Мы пошли дальше. От реки поднималась свежесть, словно вода принесла с собой память о ледниках, откуда она спустилась всего несколько дней назад.
— Часто навещаешь своих?
— Реже, чем им бы хотелось, раз пять или шесть в году.
Мы еще немного поговорили, так просто, о всякой всячине, наслаждаясь ощущением близости. Потом довольно долго шли молча и все радовались, что вот мы гуляем вдвоем.
А потом без видимого повода я подумал о вас, господин судья, и о том, что вы написали в своем последнем письме: «День за днем ты контролируешь электронную почту Мирко Гуиди и узнаешь, что в четверг, 20 мая, поздно вечером у него назначена встреча».
Контролировать почту Гуиди. Мне это не приходило в голову, я никогда не занимался этим, но ваши слова навели меня на мысль. О ней после.
С набережной мы свернули на широкий проспект, ничем не примечательный. Потом опять проспект, еще более безликий. Улицы, где селится мелкая буржуазия: две комнаты и кухня, купленные на скромные сбережения и большие кредиты, — квартиры, которые через тридцать лет наконец-то станут собственностью обитателей.
— Этот район, — объяснила Элоди, — построили в конце шестидесятых. В те времена тут кончался город и начинались поля, поля отделяли город от HLM, а теперь, когда вокруг понастроили домов, остался лишь психологический барьер.
Ну правильно, habitations à loyer modéré[19] — народные дома. У каждого народа приняты свои аббревиатуры и свои обозначения для этих бетонных громад, которые нам хотелось бы загнать подальше на городские окраины. ИНА Каза, Дома Фанфани, HLM — все это разные названия одного и того же.
— Барьер существует и по сию пору, — продолжала она, — только вот плюсы и минусы поменялись местами.
Я взглянул на нее, не понимая.
— Пять лет назад все, кто жил по ту сторону, мечтали переселиться сюда. А теперь нет. Теперь они гордятся своим кварталом, они же видят — приезжают телевизионщики, снимают их дома, и не для передач про нищету, как раньше, а потому что дома у них красивые, живые.
— А что изменилось за эти пять лет?
— Изменилось то, что под наш с друзьями дипломный проект дали деньги.