— А что, без выпивки никак нельзя?
— Можно подумать, что я тебя чему-то плохому учу, — с нескрываемой досадой в голосе парировал он. — Я же тебя не первый год знаю, плохого не посоветую. К тому же все прочие способы избавления от тягостного душевного разлада, уверен, лишены для тебя желанной привлекательности. Да и зачем, спрашивается, мельтешить и искать какие-то другие способы налаживания душевного контакта с самим собой, когда с тем же успехом можно продолжать пить горькую, свято веруя в неисчерпаемость сего живительного источника, всеохватность успокоительного действия которого так до конца и не познана. Такая всеядность с твоей стороны была бы явно преждевременной и еще больше бы свидетельствовала о твоей душевной растерянности. Нет, конечно, если ты так упорствуешь, то, пожалуйста, я могу порекомендовать тебе отыскать призвание к какому-нибудь делу, которому ты в состоянии отдаться с тем же самозабвением, какого требует от тебя достаточно регулярная выпивка. Ну а если таким призванием ты не располагаешь, ну что ж, и это не беда, попробуй тогда чем-нибудь увлечься, попробуй, скажем, посмотреть на мир холодным меркантильным взглядом оценщика из пункта приема вторсырья и пуститься в погоню за деньгами — тоже отвлекает.
Дальше мне уже не составляло большого труда представить себе весь реестр, который он держал для меня за пазухой. Определенно, решил я, последует предложение внимательно осмотреться по сторонам и выбрать себе врага, подобающего занимаемому мною положению в обществе: если, допустим, международный исламский терроризм покажется мне детской забавой, тогда он с радостью подсунет мне всемирный антироссийский сговор в лице транснациональных западных корпораций, либо южно-американских наркокартелей, или нефтедобывающих компаний из стран ближневосточного бассейна, что рвут на себе последние жилы, дабы превратить нашу великую державу в свой сырьевой придаток, из которого руками самих российских нефтяников, сплошь исколотыми героином, они будут за бесценок выкачивать народное достояние под злорадные усмешки играющих на понижение шейхов из ОПЕК; если же и эти заговорщики не привлекут моего внимания, то он с превеликим удовольствием готов будет подыскать мне что-нибудь попроще, что-нибудь более осязаемое, например, схватиться с внутренним противником, сильно смахивающим своей упитанной рожей на жирующего олигарха или осунувшимся кавказским лицом на злобного чечена. Ну а если и они не сумеют прельстить мое воображение, обязательно найдется кто-нибудь другой, потому что кто ищет — тот всегда найдет. Тем более что поиск виновного не только не затрагивает функции механизма мышления, но и ведется на уровне всего лишь подкожного залегания чувственных рецепторов, которые рефлекторно отзываются на внешние раздражители и воздействуют на человека как на составную часть толпы, отчего уже взрослый человек, словно убежденный в своей правоте капризный младенец, с чистой совестью ищет и находит виновного в ком угодно, но только не в себе самом. Не исключено также, что при условии предъявления мною аттестата о некоторой культурно-образовательной зрелости и представления доказательств в пользу моей приверженности идеалам гуманистов, отстаивающих недопустимость подавления личностного сознания вековыми идейно-нравственными догмами общественной мысли, мне поступит предложение примкнуть к разрозненным рядам интеллигенции, что врачует в тиши библиотечных кабинетов свои душевные раны подобно монахам в монастырских кельях. Впрочем, с этой интеллигенцией одни сплошные хлопоты: корочками успели обзавестись почти все, а вот с гуманистическими идеалами дело обстоит гораздо хуже — просто из рук вон плохо.