Сама хозяйка, едва выйдя навстречу гостям, тотчас поспешила к окну, чтобы занавесить его.
– Ковры могут выгореть, – с укором произнесла она, обернувшись к служанке.
– Прошу прощения, мэм, – ответила та тоном, более уместным на похоронах. – Я подумала, что ваши гости любят яркий свет.
Хозяйка покачала головой и печально улыбнулась. Во время этого странного диалога Флоренс незаметно разглядывала женщину. Фигура у нее была не такая статная, как у Ипатии, но годы не прибавили ей веса, поэтому она была по-своему изящна. Светлые волосы вовсю серебрились сединой, а вокруг рта лежали глубокие морщины, свидетельствовавшие о перенесенных страданиях. Однако кожа лица была нежной и персиково-розовой, словно у фарфоровой куклы. Несомненно, решила Флоренс, хозяйка дома была в молодости весьма хороша собой.
Больше всего ее удивил наряд женщины: черное платье, посеревшее от долгой носки. Напрашивался вывод, что большую часть жизни его обладательница провела в глубоком трауре.
Неужели потрясение, пережитое в юные годы, может наложить на человека такой отпечаток? Отец Флоренс говорил, что время лечит любую боль, но сам провел половину жизни, оплакивая рано умершую жену.
Девушка опустилась на зеленую софу, ожидая, когда подруга герцогини повернется и поприветствует гостей. Однако та продолжала распекать служанку.
– Берта, – спросила она, – что это за молодой человек, которого я видела сегодня утром у черного хода? Он работает в мясной лавке, не так ли?
– Да, мэм. – Угловатая женщина поникла плечами. – Джеб доставил свежее мясо.
– Ты же знаешь, что я не одобряю, когда мои слуги заводят себе ухажеров.
– Да, мэм. Я знаю, мэм. Я бы ни за что не позволила себе, мэм.
К этому моменту Флоренс уже от души жалела несчастную. Когда та бросила на нее взгляд, девушка постаралась ободряюще улыбнуться. Даже если Берта заметила это, то не подала виду.
– Принести чай, мэм?
Хозяйка положила руку на плечо служанке, словно утешая.
– Я думаю только о твоей безопасности, Берта. Женщину легко обмануть, понимаешь?
– Да, мэм. Чаю?
– Конечно, Берта. И прошу тебя, используй щипцы для кекса. Ты же знаешь, что я не люблю, когда на сахарной пудре остаются следы пальцев.
Тут она наконец обернулась к гостям. У нее оказалась дружелюбная, мягкая улыбка, более приличествующая монахине. Флоренс сразу же простила ей разнос, устроенный бедной Берте. Девушка поднялась, чтобы поприветствовать хозяйку.
– Должно быть, ты – Флоренс Фэрли? Ипатия много писала о тебе. А я Кэтрин Эксетер. Надеюсь, ты станешь звать меня по имени, как твоя тетка. Мне кажется, мы давно знакомы, так много я о тебе наслышана.