– Значит, демоны Людей Льда – самые обычные? – придирчиво произнесла она.
– Самые что ни на есть обычные. Таких, как они – миллионы.
– Ты преувеличиваешь.
– Да, но ты задаешь такие глупые вопросы.
– А ты слишком много ругаешься! Его глаза злобно сверкнули.
– Ты сама научила меня этому.
– Да, ты прав. Почему ты оказался в моей комнате?
– В твоем доме, – поправило ее маленькое существо. – Комната была выбрана совершенно случайно, просто здесь стоял такой удобный шкаф. Никто не ожидал, что ты сможешь увидеть меня. Собственно говоря, кто ты такая, черт возьми?
– Не скажу. Почему ты оказался в этом доме?
– Не скажу. Если ты держишь при себе тайну, то и я буду держать.
– Может быть, нам обменяться тайнами? Тамлин пристально посмотрел на нее.
– Нет. Я не имею права ничего говорить. Но ты можешь рассказать о себе.
– Покорно благодарю, я не такая дура. Почему ты не имеешь права ничего говорить?
Он в ярости приблизил к ее лицу свое злобное личико.
– Потому что у меня есть одно поручение, проклятая старая приставуха!
– Я никак не могу быть старой, потому что мне нет еще и двенадцати лет!
Они посмотрели друг другу запальчиво в глаза. И поскольку Ванья понимала, что должна уступить, она сдалась.
Встав со стула, она отошла в сторону. Ей было все это не безразлично, она была так привязана к своему товарищу по комнате, что он уже не казался ей уродливым. На голове у него начали расти волосы – жесткие, зеленоватого цвета, которые ей вскоре пришлось подстричь. Он постоянно проказничал, но определенным образом давал ей понять, что принимает ее общество. Он видел в ней союзника, товарища по играм, которого можно дразнить и обижать.
Она следила за тем, чтобы ее семья ни о чем не узнала, потому что она по-прежнему боялась, что кто-то может отнять его у нее. Он не должен был интересоваться другими членами семьи, он был ее собственным тролльченком, с которым она любила возиться, стелить ему постельку, стирать штанишки, причесывать, давать зеркало, чтобы он полюбовался собой, что он охотно делал. И в то же время он злился на нее за то, что она постоянно крутилась вокруг него, швырял в нее щеткой или кусал ее так, что прокусывал на руке кожу. Он никогда не бывал послушным; даже когда он позволял ей приводить себя в порядок, у нее было такое чувство, что этот детеныш задумал какую-то дьявольщину, или же он позволяет ей делать это лишь потому, что ему доставляло это удовольствие. Конечно, он злоупотреблял ее добротой, но Ванья шла на это сознательно, ей нравилось укрощать его. Он любил болтать с ней. Вернее, дразнить ее, выясняя, как далеко он может зайти в своем бесстыдстве. И когда ему удавалось заставить ее плакать, он бывал в приподнятом настроении.