Нора кивнула и успела повернуться к Сэму, который подошел к ней.
– Он хочет взять «Умирающего человека», – восхищенно выпалил Сэм.
– Только не это! – Голос ее был полон разочарования.
– Он ему понравился.
– Попроси его изменить свое мнение, – взмолилась она. – Я даже не хотела выставлять его. И не выставила бы, если бы мне не надо было чем-то крупным занять тот угол. Больше я в этом стиле не работаю.
– Неважно. Он хочет именно его.
Повернувшись, она сквозь толпу вгляделась в большую фигуру из железа. Она изображала человека, наполовину увязнувшего в земле, который, опираясь на локоть, другую руку прижал к сердцу, лицо его было искажено агонией. Она припомнила подъем, с которым работала над этой скульптурой, но сейчас она казалась ей безобразной.
– Пожалуйста, Сэм, уговори его на что-то еще!
– Только не я. Во всяком случае, не после того, как он сказал мне, что в первый раз увидел схваченный в скульптуре подлинный момент смерти.
– Он в самом деле так сказал? – уставилась она на него.
– Да, – кивнул Сэм.
Она снова посмотрела на статую, пытаясь увидеть в ней то, о чем говорил мастер.
– Ладно, – согласилась она.
– Отлично. Скажу ему, что он может забирать ее.
Наконец, ей выпала удача, в успокоение себе подумала она. Лучше участвовать в большой общей выставке, чем в маленькой. Увидев работу, люди ее уже не забудут.
Так она и стояла с задумчивым выражением на лице, когда ее мать подвела меня к ней. Миссис Хайден коснулась ее руки, и она повернулась к нам. Нора подняла голову, я увидел, что это та девушка, на которую я сегодня обратил внимание в заводском окне.
Я увидел, как глаза ее расширились от удивления, и понял, что она тоже узнала меня.
– Нора, это майор Люк Кэри. Майор Кэри – моя дочь Нора.
Война была точильным камнем, который обострял все человеческие желания.
Я смотрел на нее и понимал, что со мной все кончено.
Некоторые девчонки – сущие шлюхи, некоторые – леди, но для каждого мужчины есть одна, которая для него и та, и другая. Я понял это, как только притронулся к ее руке.
Темно-синие, почти фиолетовые глаза, скрытые за длинными тяжелыми ресницами, и густые черные волосы, поднятые вверх и забранные со лба. Матово светящаяся кожа, обтягивавшая высокие скулы, и тонкая, почти мальчишеская фигура с маленькими грудями дополняли представление о ней, которое я никак не мог уложить в четыре правила арифметики. Но это было то, что мне надо.
И я погиб. С концами. На жизнь и на смерть. Отныне и навсегда.
Ее мать отошла куда-то, а я все держал ее за руку. Голос у нее был низким и отличался тем изысканным произношением, которое свойственно девочкам, посещавшим частные школы на востоке страны.