Взгляд Мудрейшей проясняется.
– Разве ты не из таких, Рель?
Увы, мне нечего возразить. Однако похвалиться тоже нечем.
Могла бы и не бить по живому. Подруга принадлежала этому миру, поэтому я решила оставить ее на Неране. С каким трудом мне далось это решение! А пакостное чувство, что я предала лучшего друга, не оставляло меня до сих пор.
– Неотразимая у Мудрейшей! Я же при вас ее отдавала! Машэтра, что за дурацкие вопросы?!
Женщина не удостоила меня ответом. Выходя из комнаты, она бросила одной из телохранительниц:
– Чейни – вниз, здесь все обыскать. И вокруг дома тоже.
Через полчаса перед Старшей сестрой лежала груда тряпок в бурых пятнах, в которой с трудом можно было узнать мое вчерашнее зеленое с золотом одеяние. Машэтра вопросительно взглянула на девушку, что его принесла.
– Нашли в сумке чейни. – Комментарий от неранки из личной охраны Матери Юфимии был краток.
Машэтра поднялась с низкого диванчика.
– Вяжите ее и тащите в Обитель.
Приказы Старшей сестры не обсуждались. Находясь в шоке от всего происходящего, я не особо отбивалась. В чувство меня привела боль. Руки заломили за спину, а крепкая веревка болезненно впилась в кожу запястий.
– Подождите! – крикнула я, упираясь в дверях. – В чем меня обвиняют? Я должна знать!
Поколебавшись, женщина все же ответила:
– В убийстве.
Что за глупость?! Я начала брыкаться сильнее.
– Бред какой-то! Дикий! Развяжите меня, Машэтра. Я сама с радостью пойду в Обитель. Мать Юфимия все разъяснит. Мне незачем убивать на Неране кого бы то ни было!
Машэтра отвернулась.
– Этим утром Мать Юфимию нашли мертвой, – безучастно сказала женщина. – Ей отсекли голову. Это сделали твоим мечом, Рель.
Окна тронной залы наспех занавесили белыми траурными полотнищами, опустевший трон накрыли отрезом выбеленного шелка. Подле него на ковриках из белого меха сидели шесть женщин. Самой старшей из них было уже хорошо за шестьдесят. Прочие находились в расплывчатом возрастном промежутке от тридцати до сорока.
Собрание дочерей ближнего круга было в самом разгаре. Никаких помпезных нарядов, сложных церемоний и прочей шелухи, рассчитанной на стороннего наблюдателя. Просто полдюжины усталых женщин собрались разобраться с возникшей проблемой, с которой не справиться в одиночку. А еще они намеревались определить мою дальнейшую судьбу, точнее, свести к минимуму продолжительность жизни.
Полтора часа назад на все расспросы я как заведенная твердила, что невиновна. Кричала, плакала, да все без толку. Разумеется, если не считать за результат два удара в живот и несколько пощечин. Теперь я сидела на полу, тупо глядя перед собой и с безразличием слушая, что обо мне говорят.