Край мира. Маслянисто-перламутровая пленка Перепонки мягко пульсирует в сером вязком нутре Межмирья. Впрочем, нет, не пульсирует – дышит.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох…
Перепонка осторожно заигрывает с Гранью: то жаждет приблизиться, то отпрянет в испуге. Снова потянется…
Грань между Светом и Тьмой. Она острым лезвием Бытия покоится в руках Вечности. Чем станет для Мира этот клинок? Оружием справедливого возмездия? Карающим мечом? Или, быть может, орудием самоубийства?
Ей решать.
Вдох. Выдох. Вдох…
Ночь была ясной и по-осеннему прохладной. Где-то неподалеку выли собаки, бездарно подражая доносящемуся из леса волчьему вою. Сгусток мрака отделился от каменной кладки и бесшумно стек на землю.
Если бы поблизости оказался случайный наблюдатель, он мог бы хорошенько присмотреться (благо полнолуние позволяло это сделать) и разглядеть в спустившемся с крепостной стены мужчину с двумя заплечными мешками. Черты его лица скрадывала тень от потрепанной шляпы с большими обвислыми полями. В правой руке он держал длинный кинжал, который, судя по темным пятнам на блеснувшем в лунном свете лезвии, недавно пускали в ход. Странный незнакомец огляделся, спрятал оружие в ножны, поправил сумки и бесшумно скрылся в лесу.
Если бы поблизости оказался случайный наблюдатель, он мог бы, разумеется, все это разглядеть. Но выжить – уже вряд ли…
* * *
Дождь влажной лапой стучался в юрту, изредка пробираясь внутрь тяжелой прелой сыростью, если жильцы ленились плотно привязывать к колышкам кошомную дверь. Почти не рассеивая тьму, у самого потолка мягко покачивался и светился наполненный водой высушенный бараний желудок. Жидкость булькала, когда бабка Апаш всхрапывала особенно громко и как-то очень недовольно. Сегодня она встала затемно и навешала таких заговоренных «шариков» в каждой юрте. По замыслу шаманки, сдерживающая воду емкость должна была обеспечивать и непромокаемость жилища даже в самый сильный дождь.
Непогода обрушилась на дарстанские степи внезапно. Вечером накануне небо радовало взгляд облачными замками, чьи башенки закатные лучи выкрасили в нежно-розовый. А наутро, благодаря непрекращающемуся дождю, земля превратилась в чавкающую топь из раскисшей глины, где намертво застревали как сапоги, так и лошадиные копыта. Провидческий дар старухи Апаш не сплоховал. Племя, кочующее к месту зимовки на предгорных пастбищах, подготовилось к сюрпризам погоды и загодя раскинуло стойбище.
Пока мужчины сооружали временные загоны для скота, женская половина племени не покладая рук устанавливала юрты. Споро потрошились войлочные тюки, врывались в землю деревянные столбы, разворачивались решетчатые складные стены, раскатывались узорчатые циновки.
