– Ну и что? Значит, я буду уничтожен. Пусть я стану всего лишь бездумным продолжением моих предков. Марионетка призраков и воспоминаний, которую дергают за веревочки, уходящие назад во времени на десять тысяч лет.
– Может быть, тебе нужно сначала выспаться… – предложил Дивим Твар.
– Я чувствую, что после этого не буду спать много ночей. Но твой брат не умрет, Симорил. После наказания – когда он отведает мяса капитана Валгарика – он будет отправлен в ссылку. Он в одиночестве отправится в Молодые королевства. Но ему не будет позволено взять с собой его колдовские книги. Он должен будет выжить в землях варваров, предоставленный сам себе. Я полагаю, это не слишком суровое наказание.
– Оно слишком мягкое, – возразила Симорил. – Лучше его убить. Пошли к нему воинов, чтобы у него не было времени замыслить какой-нибудь заговор.
– Я не боюсь его заговоров. – Элрик устало поднялся. – А теперь мне хотелось бы, чтобы вы оба оставили меня и вернулись за час до начала праздника. Я должен подумать.
– Я вернусь в свою башню и подготовлюсь к вечеру, – сказала Симорил. Она поцеловала Элрика в бледный лоб. Он поднял глаза, светившиеся любовью и нежностью, протянул руку и прикоснулся к ее волосам и щеке. – Помни, что я тебя люблю, Элрик, – сказала она.
– Я прикажу, чтобы тебя проводили домой, – сказал ей Дивим Твар. – И ты должна выбрать нового командира для своей стражи. Позволь мне помочь тебе в этом.
– Я буду тебе благодарна, Дивим Твар.
Они оставили Элрика, который замер на Рубиновом троне, уставясь в пустоту. Рука, которую он время от времени поднимал к своей бледной голове, немного подрагивала, а его странные малиновые глаза с болью смотрели на мир.
Немного позже он поднялся с Рубинового трона и медленно, склонив голову, пошел в свои покои – стражники потянулись следом. Он помедлил у дверей, за которыми по ступенькам можно было подняться в библиотеку. Он инстинктивно искал утешения и забвения в знаниях, но в этот миг вдруг испытал прилив ненависти к своим книгам и свиткам. Уж слишком они были озабочены такими понятиями, как «нравственность» или «справедливость». Он винил их в том, что теперь, когда он принял решение вести себя, как то подобает мелнибонийскому монарху, чувство вины и отчаяние переполняли его. Поэтому он прошел мимо дверей библиотеки в свои покои – но и здесь ему было не по себе. Обстановка в покоях царила аскетичная, не соответствующая тем представлениям о роскоши, что были свойственны всем мелнибонийцам (за исключением разве что его отца), которым доставляло удовольствие сочетание ярких красок и причудливых форм. Он все здесь изменит – и сделает это как можно скорее. Он подчинится тем призракам, которые овладели им.