Она подползла к нему, обхватила его ноги и прижалась к ним нижней частью тела.
— Не могу, — пробормотал он. — Я принадлежу другой.
Но на ней был только маленький передник, ее дыхание на его животе было теплым и ласковым, а руки гладили его ноги.
— Не могу, — в отчаянии повторил он, но маленькая рука Иньози пробралась под его набедренную повязку.
— Твой рот говорит одно, могучий повелитель, — сказала она, — но великое копье твоего мужества говорит совсем другое.
Хэл застонал, взял ее на руки и побежал туда, где для него были приготовлены одеяла.
Вначале Иньози была поражена свирепостью его страсти, но потом издала радостный крик и отвечала поцелуем на поцелуй и толчком на толчок.
На рассвете, готовясь уходить, она прошептала:
— Ты спас мою бесполезную жизнь. В благодарность я должна спасти твою великолепную. — Она в последний раз поцеловала его и прошептала на ухо: — Я слышала, как Мономатапа, сидя на моей спине, говорил с Замой. Он считает, что Аболи вернулся отобрать у него звание Сына Неба. Завтра во время аудиенции он прикажет стражникам схватить вас и сбросить с вершины холма на камни, где ваши тела сожрут гиены и стервятники. — Иньози прижалась к его груди. — Я не хочу твоей смерти, господин. Ты слишком красив.
Она встала и молча выскользнула в темноту. Хэл подошел к очагу и подбросил свежих дров. Дым пошел в отверстие в конусообразной крыше, и пламя осветило хижину мерцающим желтым светом.
— Аболи? Ты один? Нам нужно немедленно поговорить, — сказал он, и Аболи вышел из-за занавески.
— Девушка спит, но говори по-английски.
— Твой брат собирается убить нас во время аудиенции.
— Девушка сказала? — спросил Аболи, и Хэл виновато кивнул, стыдясь своей неверности.
Аболи сочувственно улыбнулся.
— Значит, маленькая Пчелка спасла твою жизнь. Сакина порадовалась бы. Не считай себя виноватым.
— Если мы попытаемся бежать, твой брат пошлет за нами армию. Нам не добраться до реки.
— Значит, у тебя есть план, Гандвейн?
Зама пришел, чтобы отвести их к королю на аудиенцию. Они вышли из полутемной хижины на яркое африканское солнце, и Хэл остановился, разглядывая свиту Мономатапы. Ему трудно было определить ее численность, но на открытом пространстве двора стояли не меньше тысячи воинов личной гвардии короля; высокие головные уборы, украшенные журавлиными перьями, превращали каждого из них в гиганта. Легкий утренний ветерок раскачивал эти перья, а солнце блестело на широких наконечниках копий.
За ними стояла толпа вождей и представителей племен; она заполняла все свободное пространство и доходила до высоких гранитных стен крепости. У двери королевской хижины расположилась сотня жен короля. Некоторые были настолько отягощены жиром и многочисленными украшениями, что не могли ходить без помощи и тяжело опирались на служанок. Когда они шли, их ягодицы дрожали и колыхались, как пузыри, наполненные жиром.