Он продолжал так пристально всматриваться в мое лицо, что не сразу понял вопрос, вздрогнул, виновато покачал головой.
– Нет, сэр майордом, – ответил он ровным голосом, – вы всего лишь паладин. Отец Дитрих на таких уровнях святости, что ваша сила рядом… мала. Очень мала. Сейчас к нему прибыли братья из монастыря Сен-Крус. Они лучшие лекари из возможных.
– Понимаю, – пробормотал я. – Просто хотел бы что-то сделать.
– Отдыхайте, сэр майордом, – сказал он все так же бесстрастно. – Удивительно, вы восстановили силы так быстро. Удивительно!
Я промолчал, а он, выждав чуть и не дождавшись ответной реплики, поклонился и пошел к двери. Я провожал его тяжелым взглядом. Заметил, гад, что отец Дитрих все еще не пришел в себя, а мне как с гуся вода. Да я и сам не очень-то понимаю. С одной стороны, чувствую эту недобрую мощь, сила Терроса ворочается, огромная, как галактика, требует выплеска темной энергии, но в то же время все еще паладин… Вроде бы.
Да и крестик лишь пару раз дрогнул в пальцах, а так висит спокойно. Возможно, потому, что темный бог из давних времен. Его свергли и заточили в камень задолго до рождения Христа. Про Христа даже не знает. Другое дело, если бы кто-то из ангелов, боровшихся против Творца.
Шаги священника стихли за дверью, как только та захлопнулась. Я прислушался еще, в памяти выплыло то странное, когда терял сознание, а кожа превращалась в нечто более плотное, чем просто кожа. Даже с чешуйками, если не совсем рехнулся. Не то рыбьими, не то еще какими…
Плечи передернулись от пережитого ужаса. Держа руку перед глазами, я шевелил ее так и эдак, кисть нормальная, пальцы тоже. Хотя в самом деле кожа на ладони слегка потолстела, однако это от ребристой рукояти меча. Не так уж и часто за него хватаюсь, но все-таки твердые мозоли. Не такие, как у сэра Растера, у того вообще копыта, однако кожа затвердела…
Вдруг мизинец защипало, словно нечаянно сунул его в горячую воду. Кожа утолщилась на глазах, блеснули искорки… и тут же пальцы снова стали чистыми, с розовой кожей. Сердце пошло барабанить по ребрам так, что могли услышать за дверью.
Пес зарычал во сне, вскочил и, подбежав быстро, обнюхал мне руку. Шерсть на его спине медленно улеглась, хотя глаза еще оставались багровыми. Он посмотрел с недоверием, я погладил по башке и почесал за ушами. Яростное пламя погасло, глаза стали масляными, он чуть ли не замурлыкал.
В дверь снова постучали, громко и требовательно. Ясно, не слуги.
– Войдите, – сказал я.
Чеканными шагами вошел барон Альбрехт. Поверх блестящих, тщательно сделанных доспехов небрежно наброшен голубой кафтан с золотым шитьем, дорогой пояс поддерживает брюки из тонкой кожи, от красных сапог с золотыми шпорами не оторвать взгляда, сам барон при своем негигантском росте выглядит просто величественно и вообще блестяще.