По натуре я не шантажист, но мое драчливое детство научило меня, что, если сразу по-хорошему договориться не удается, приходится прибегать к угрозам.
– Хорош пыхтеть, – Артем миролюбиво похлопал меня по плечу, – все всё поняли. Мы же все поняли, да, Дана?
Та молча кивнула, продолжая с кислой миной жевать свое диетическое варево. Но мне этого показалось мало, и я продолжил пытку.
– Сколько и чего Дана съела, пока вы занимались сегодня? – спросил я Артема.
Он пожал плечами: дескать, не считал и не смотрел. Я перевел взгляд на Дану.
– Ты все записала?
Снова молчаливый кивок.
– Ну и что ты там записала? Сколько пирожков и плюшек?
– Шесть, – выдавила она.
– И как ты считаешь, это нормально? – строгим голосом вопросил я, изображая крутого педагога.
– Ну… я сама не замечаю, как это получается… Я привыкла. Артем рассказывает, объясняет, а я…
– Все ясно, Васька слушает да ест, – сделал я печальный вывод. – Ты что, на слух науку воспринимаешь?
– А как еще? – Дана изумленно уставилась на меня. – На вкус ее воспринимать, что ли?
Нет, ничего, чувство юмора у нее есть, и реакция хорошая. Может, она и не так глупа, как мне показалось несколько минут назад. Просто она еще маленькая.
– Конспектировать надо, умники! Не слушать и жевать, а записывать за учителем.
В той школе, где я когда-то учился, нас заставляли вести конспекты по всем предметам и говорили, что навыки конспектирования нам потом очень пригодятся в институтах. Не знаю, может, кому и пригодились, я-то в институте не учился, провалился на первой попытке и загремел в армию, а после службы отправился завоевывать столицу. Однако же, судя по реакции Даны, в нынешних школах детей конспектировать не учили.
– А зачем записывать? – не поняла она. – У меня память хорошая, я все запоминаю, а потом по учебникам повторяю.
Артем оказался более сообразительным, он сразу просек мой гениальный замысел отвлечения девочки от привычки жевать вкусненькое.
– Павел прав, – он скроил серьезную мину, – нам с тобой пора начинать заниматься по-взрослому, как полагается.
Хорошо. На первую половину дня я себе плацдарм обеспечил. Теперь бы еще исхитриться как-нибудь устроить, чтобы Дана не перекусывала во время «самоподготовки». Ладно, подумаю, что можно сделать. Самое простое – поговорить с ее матерью, чтобы та запретила домработнице Нине давать девочке еду в неположенное время. Но мне отчего-то ужасно не хотелось втягивать Ларису Анатольевну в решение собственных педагогических задач. Не лежала у меня душа к этой холеной надменной бабенке. А давать указания Нине, как я уже успел понять, имела право только она. Ну и еще папаня, который нравился мне куда больше, чем его супружница. С ним, что ли, поговорить?