Настя за много лет привыкла к таким разговорам. Первое время они ее ужасно злили, потом она как-то притерпелась к тому, что многие считают противоестественной ее любовь к милицейской работе.
– И много ты зарабатываешь на своей фирме?
– Не очень. Ты же знаешь мое пристрастие к порядку. Я не стала бы работать в конторе, которая делает большие деньги незаконным путем. А законным путем да после уплаты налогов деньги получаются пока маленькие.
– Ну, на машину все-таки заработала, – заметил он.
– Это машина мужа.
– Так ты еще и замужем?
Он снова не смог скрыть изумления, и Настя с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться. Соловьев всегда обладал недюжинным самомнением. Неужели он полагает, что после их разрыва она будет до гробовой доски носить в себе и лелеять страстную и неутоленную любовь к нему?
– И кто счастливый избранник? Какой-нибудь бизнесмен из «новых русских»?
– Нет. Доктор наук, профессор, лауреат, почетный академик и так далее. Полный набор. И машина в придачу.
– Выгодная сделка, – хмыкнул он. – Не боишься остаться молодой вдовой при таком пожилом муже?
– Не боюсь.
Она легко просчитывала ход его мыслей. Сейчас он наверняка думает о том, что, имея очень заслуженного и очень немолодого мужа, она, Настя Каменская, решила завести роман и выбрала для начала свою старую любовь. Все лучше, чем нового возлюбленного искать. Старые-то – они проверенные, хорошо изученные, надежные. Вот и разыскала его, узнала, наверное, что овдовел. А о том, что инвалид, – не знала. Сейчас он обязательно скажет что-нибудь на эту тему.
– Ты, наверное, разочарована тем, каким я стал.
Ну конечно. Так и есть. Совсем не изменился за двенадцать лет. Она по-прежнему без труда угадывает его мысли.
– Я пока еще не знаю, каким ты стал, – мягко ответила она. – Мы с тобой разговариваем всего полчаса. Я сварю еще кофе?
– Не нужно, это сделает Андрей.
Соловьев нажал кнопку на маленьком квадратном аппаратике, и сразу же послышались шаги: помощник спускался со второго этажа вниз.
– А ты стал барином, – с усмешкой заметила Настя. – Даже кофе сварить помощника зовешь.
Он не ответил, молча глядя на нее. И снова ей стало не по себе, как тогда, двенадцать лет назад, становилось не по себе от его теплого взгляда. Неужели она еще что-то чувствует по отношению к нему? Да нет, не может этого быть. Не должно быть. Тогда он имел слишком большую власть над ней, двадцатитрехлетней выпускницей юридического факультета. Тогда он мог вить из нее веревки и вытирать о нее ноги, она все терпела и все ему прощала, потому что была влюблена без памяти. Сейчас она совсем другая. Влюбиться без памяти уже не может и веревки вить из себя никому не позволяет. Даже тем, кто намного сильнее.