– Разумеется, я не против, – солгала Фэнси. Теперь она хорошо понимала, что чувствовала Пэтрис Таннер. – Я пришла забрать чемоданчик с гримом.
– Я убрала его. – Женевьева вытащила чемоданчик из темного угла.
«С глаз долой, как и меня». Фэнси взяла чемоданчик.
– Придешь на мое венчание в понедельник утром в церковь на Гросвенор-сквер?
– Я бы с удовольствием посмотрела, как ты выходишь замуж, – уклонилась от прямого ответа Женевьева, – но мне не совсем удобно появляться в светском обществе.
– Мои сестры и я не светское общество.
– Я ничего не обещаю, – сказала Женевьева. – Ты знаешь, что Алекс принял наследство своего деда?
Ничто не могло потрясти Фэнси сильнее.
– Алекс всегда говорил, что ни за что не простит старика!
– Они помирились.
Похоже, Женевьеву это не очень радовало.
– Если не увидимся на моей свадьбе, – произнесла Фэнси, поворачиваясь к двери, – увидимся позже на той неделе.
– Где?
– После бракосочетания я возвращаюсь в оперу.
Женевьева удивилась.
– А князь тебе разрешил?
Раздражение Фэнси усилилось.
– Мне не требуется его разрешение!
– Ну, если ты так считаешь…
– Так и считаю.
Фэнси вышла из гримерки и увидела бегущую к ней мисс Гигглз. Она поставила чемоданчик и подхватила обезьянку на руки.
– Как дела, мисс Гигглз?
Обезьянка закрыла уши, глаза и рот, а потом что-то залопотала.
– О, ты вернулась?
Фэнси отдала обезьянку Пэтрис Таннер, а та передала ее мужу.
– В понедельник я выхожу замуж за князя.
– Нам будет тебя не хватать. – Голос Пэтрис сочился сарказмом.
Фэнси одарила примадонну своей самой сладкой улыбкой.
– Но я буду продолжать петь.
– А князь тебе разрешил?
Раздражение переросло в гнев.
– Мне не нужно его разрешение!
Пэтрис Таннер пожала плечами и направилась в свою гримерку, окликнув мужа:
– Идем, Себастьян!
Фэнси подняла чемоданчик с гримом, глядя, как удаляется эта неприятная пара. Она жалела Себастьяна Таннера. Жена подавляла его не только ростом.
Вот уже трое спросили ее, разрешил ли ей князь вернуться в оперу. Может, они знают что-то такое, что ускользнуло от нее?
Фэнси не смогла противиться искушению выйти на сцену. Она встала в самом центре авансцены и поставила чемоданчик на пол.
Выйдет ли она на эту сцену еще когда-нибудь? Сумеет ли сохранить любовь зрителей? Сможет ли она жить без нее? Или ей достаточно любви князя?
Глаза ее подернулись слезами. Фэнси представила себе зал, полный зрителей, и запела, прощаясь с пустыми сиденьями.
Она пела свою песню о стране за горизонтом проникновенным голосом, вкладывая в исполнение всю себя, изливая сердце и душу, пытаясь остановить заветное мгновение.