Да, здорово все подсушило…
А ведь где-то поблизости играют грозы! По ночам, когда в распахнутые окна не вползает самой ничтожной прохлады, до Степанкова доносятся приглушенные расстоянием раскаты грома или небо полыхает беззвучными зарницами…
Правда, вчера разговор получился интересным, хотя начало его было самым обыденным: Золотарь восторженно отозвался о сводке гитлеровского командования, которую слышал утром, дескать, вермахт здорово дает советским.
То, что сейчас происходило на фронтах, волновало Василия Ивановича значительно больше, чем долгое отсутствие дождей. Настойчиво, как только могли громко, кричали гитлеровцы о новых своих победах, которые будто бы косяком идут и будто бы с 8 мая. И невольно в душу закрадывалась тревога: чем больше фашисты трубили о своих победах, тем неистовее хотелось Василию Ивановичу узнать правду. Пусть горькую, но только ее: жизнь уже убедила, что во всю глотку гитлеровцы орут лишь о том, что выгодно для них; Василии Иванович знал точно, что они о чем-то умалчивают. Но о чем? О какой своей неудаче?
Из разговоров раненых Василию Ивановичу было известно, что 11-я армия овладела Керчью и Севастополем, что 28 июня войска армейской группы «Вейхс» начали наступление из района Курска, а 30-го из района Волчанска пошла вперед и 6-я гитлеровская армия. Раненые болтали, что это наступление вермахта подготовлено так тщательно, как ни одно другое: спланированы и рассчитаны суточные переходы танковых колонн и пехоты, потребное для этого наступления количество снарядов, бомб, мин, бензина, продовольствия и всего прочего, без чего не обойтись любой армии на войне. Дескать, даже о колючей проволоке позаботились! О той самой, которая потребуется для ограждения лагерей будущих военнопленных.
Все это Василий Иванович уже знал, но Золотарь, высказав восхищение сводкой командования вермахта, вдруг понизил голос до шепота и сказал:
— Понимаете, пан Шапочник, а ведь эти победы вермахту огромной крови стоят. Солдаты прямо говорят, что после тех боев за Керчь и Севастополь иную ихнюю дивизию в батальон запросто свести можно было.
Сказал это Золотарь и пытливо уставился на Василия Ивановича: разволнуется или сохранит спокойствие?
Василию Ивановичу, похоже, удалось скрыть свои чувства, и Золотарь поспешил подстраховаться:
— Однако общее настроение у доблестных солдат вермахта бодрое, они верят, что эта летняя кампания закончится их победой!
Василий Иванович не только кивнул, он даже бормотнул, дескать, иного исхода и быть не может, хотя в душе возликовал: признание в больших потерях — свидетельство того, что настроение у гитлеровских вояк не очень-то хорошее; они здесь, в глубоком вроде бы своем тылу, не могут забыть тех недавних боев.