Пан Золотарь понимающе склонил голову и заверил:
— Сам прослежу, чтобы сегодня же привезли. Сам же и занаряжу полицейских на их распиловку.
— Зачем же полицейские? — то ли от недовольства, то ли от боли поморщился Василий Иванович. — Они тяжелую службу правят, они вот как свой короткий дневной отдых заслужили. Вы только прикажите дрова доставить, а мы с Генкой уж сами найдем, кому их пилить.
Сказал это Василий Иванович и будто в изнеможении уронил голову на подушку. Пан Золотарь, хотя и заметил, что начальство изрядно актерствует, виду не подал, он просто поспешил откланяться.
Часа через два или около того во двор въехала подвода с метровыми поленьями. Нюська как рачительная хозяйка вышла встречать ее, сама и указала, куда сложить дрова. Именно сложить, а не свалить, как намеревался возница. После обеда Василий Иванович наконец-то почувствовал некоторое облегчение и с помощью Генки и Нюськи перебрался к окну. Он первым и увидел мужика с мальцом, вышагивающих по дороге.
— Кто такие? Вроде бы не наши, не степанковские, — сказал Василий Иванович, не спуская с них глаз.
— Прикажете уточнить? — с охотой предложил Генка.
— Уточни… Хотя нет, просто подгони их к моему окну.
Генка рысцой вывалился за калитку и повелительно замахал рукой мужику, дескать, шагай сюда.
— Кто такие будете и почему здесь околачиваетесь? — сурово спросил Василий Иванович, как только они, обнажив головы, замерли под окном.
Ответил мужик, склонившись в поясном поклоне:
— Не извольте гневаться, из Куцевичей мы. У свояка гостевали…
— Видал, Генка, что творится? — вовсе насупился Василий Иванович. — Лето — для крестьянина самое горячее время, а они базарят его, по гостям шастают! И ведь, поди, за столом бражничая, плачетесь, дескать, герман продыха не дает?
Ох и грозен в своем гневе был начальник полиции, так грозен, что Генка невольно положил руку на маузер. Чтобы сразу достать его и выстрелить, как только приказание на то последует.
Однако свою гневную речь начальник закончил неожиданно мирно:
— У вас полно свободного времени, а у меня дровишки имеются. Вот и разделайте их. И поживее… А работу у вас моя баба примет. Она и скажет Генке, что вам за нее причитается: плети или каравай хлеба.
Здорово старались пильщики, из кожи вон лезли, чтобы потрафить. Пожалуй, запросто смогли бы часа за три или четыре с дровами расправиться, если бы не баба пана начальника: она такой въедливой оказалась, что то одного, то другого на помощь себе в дом требовала. Вот и получилось, что не пилили, а маялся с двуручной пилой один из пильщиков, пока второй в доме молотком стучал или что другое делал.