Правда, фон Зигель уже понял, какую выгоду он может попытаться извлечь из выдумки Свитальского (а в том, что все это ложь от начала до конца, он не сомневался ни минуты), и взглянул на него несколько добрее, можно сказать, — почти ласково.
Однако, чтобы скрыть свои истинные чувства, чтобы обезопасить себя и проверить, все ли предусмотрел Свитальский, выдвигая свою версию, он спросил:
— Горивода? Мухортов? Позвольте, разве не вы докладывали мне, что они искренне преданы нам и убиты врагами Великой Германии?
Ничего подобного Свитальский не докладывал, но, чтобы окончательно войти в милость, предпочел притворно-смиренно склонить голову и даже вздохнуть.
— Осмелюсь доложить, как установлено следствием, тот и другой своими убиты. Изволите помнить или запамятовали за множеством дел, что Горивода в Слепыши к Мухортову хаживал? Теперь точно известна цель тех свиданий: чтобы насчет награбленного золота договориться.
Здесь Свитальский опять сделал паузу, в мертвой тишине прошел до двери кабинета и выскользнул за нее.
Вернулся — положил перед фон Зигелем узелок, который тяжело стукнул о доски стола. Положил и сразу же отошел на свое прежнее место, откуда и сказал:
— Вот оно, то золото. Изъято нами у арестованных. Прошу зафиксировать, что здесь ровно килограмм и сто сорок граммов. Так сказать, с радостью возвращаю Великой Германии то, что у нее пытались украсть.
Фон Зигель чуть приподнял узелок, мгновенно определил, что тут золота явно раза в два больше, чем прилюдно заявил Свитальский, и вовсе подобрел, но сказал строго:
— Сегодня вечером сам буду присутствовать при их допросе. — И кивнул, давая понять, что больше никого не задерживает.
Только в кабинете Свитальского, когда они остались одни, Золотарь осмелился промямлить:
— Рисково вы все это ведете… Вдруг…
— Что вдруг? — взъярился Свитальский. — Думаешь, те не сознаются в том, что я прикажу?
— И все же…
— Никаких все же! Убью, а в протоколе допроса будет записано то, что мне надобно! — отрезал Свитальский и так сверкнул глазами, что Золотарь понял: кого угодно под смерть подведет его начальник, чтобы от себя беду отвести. Ишь, и золото свое, что награбить успел за эти месяцы, торжественно вручил фон Зигелю. Для подмазки.
7
Казалось бы, все продумал, все сделал Свитальский, чтобы его ложь сошла за правду. Даже обвинение в измене не случайно взвалил именно на Никифора Мышкина и Михаила Долбоносова. Первого настало время немедленно убрать: строптив, нахален, и самая главная его вина — кое-что знает о золоте и прочем, что осело в тайнике его начальника. А Михайло Долбоносов… Этот глуп и наивен до невероятности; просто преступление, что подобные люди ходят по земле, видят небо.