Во время завтрака мистер Нилл пришел к Александру на кухню и попросил себе… чаю.
— Что дальше? — спросил он, глядя воспаленными глазами на Александра.
— Летим в Нью-Йорк вечером — завтра начинается новая неделя химиотерапии. Я не знаю, как она это выносит…
Он закусил губу.
— Я полечу с вами, вдруг я смогу чем-то помочь. На чем вы летите? Вам нужен самолет? В каком отеле вы остановились? Удобно ли там моей дочери?
Мистер Нилл говорил, не останавливаясь, не слушая ответов. Потом остановился:
— Я хочу, чтобы вы мне дали имена и телефоны всех врачей, которые имеют отношение к болезни Юджинии. Поймите меня правильно — вы все-таки новый человек в этой стране…
— И многого не знаю, — закончил фразу Александр. Он понял, что с него снимают то, что ему было так необходимо.
— Я хочу, чтобы вы по-прежнему постоянно были рядом с Юджинией. Она вас любит, и, главное, вы единственный, в кого она совершенно, полностью верит: что вы ей сможете помочь. И я хочу — чтобы эта вера в ней жила. Вы и я… обязаны…
Влага выступила в глазах мистера Нилла. И он высоко поднял чашку с чаем, чтобы закрыть свое лицо от Александра.
Вечером, в отеле, Юджиния заснула в объятиях мужа, говоря, как ей жалко папу: он так переживает.
Мистер Нилл и Клуиз не спали полночи этажом выше.
В четыре часа дня, когда Юджиния приходила в себя в своей палате после пункции и наркоза, все трое собрались на совет в кабинете доктора Мортона.
— Мистер Нилл, миссис Нилл, доктор Мортон, — представил Александр.
Разговор продолжался в течение получаса, после чего мистер Нилл попросил оставить их вдвоем.
Чем находиться на том этаже, где больные, Александр пригласил Клуиз в бар. Где он теперь часто бывал.
Они опустились за стойку бара и заказали коктейли.
— Я в полном шоке, — сказала Клуиз. Несмотря на вид Клуиз из-за бессонной ночи, все
посетители бара повернулись к ней.
Александру было не до выяснений отношений.
— Что будем делать, Саша? — спросила она. Он вздрогнул, Клуиз первый раз называла его так.
— Не знаю. — Он выпил залпом, до дна. — Совсем не знаю.
— Но ты будешь что-то делать, я уверена.
— Естественно.
— И первый шаг?
— Я жду, как на нее будут действовать швейцарские экспериментальные препараты.
— А потом…
— Скорее всего — в швейцарскую клинику.
— Ты веришь в Европу больше, чем в Америку?
— Смотря в чем.
— Мемориальный Слоун — лучший раковый центр мира. Пациенты мечтают попасть сюда…
— Знаю, знаю… — он сделал знак бармену. — Но пока ее состояние заметно ухудшилось, мне больно смотреть на нее. И еще больней — что моя белочка никогда не жалуется.