Дана поставила чайник на переднюю конфорку. Пламя пыхнуло, и в воздухе слегка запахло газом. Медное днище начали лизать сине-желтые огненные языки, пока Дана не отрегулировала пламя. Услышав шуршание автомобильных шин на подъездной аллее, она выглянула в боковую дверь. Синий БМВ подкатил и встал возле ее «эксплорера». Из машины вылез Грант с Молли на руках;
девочка ела рожок шоколадного мороженого, и следы шоколада были на ее личике и синем платье. Дана взглянула на часы. Ужинать Молли, конечно же, откажется. Она покачала головой, но вдруг подумала, какая это, в сущности, мелочь.
Она открыла дверь, вышла. Молли кинулась к ней и весело заулыбалась; испачканный шоколадом рот придавал ей комичный вид.
— Мамочка!
Увидев дочку, Дана не смогла сдержать слез; присев на корточки, она сжала девочку в объятиях. Когда она оторвалась от нее, Молли спросила:
— Почему ты плачешь, мамочка?
Дана вытерла слезы.
— Маме грустно, детка.
— Не надо. — И девочка протянула ей оставшееся мороженое. — Хочешь попробовать?
Дана откусила маленький кусочек.
— Это девочка моя приехала? Моя дорогая Молли приехала? — В боковой двери показалась Кейти Хилл в белом халате и тапочках, волосы ее были распущены. Косметика не могла скрыть красноту вспухших глаз.
— Мама, ведь доктор Портер не велел тебе вставать!
Пройдя мимо нее, мать обняла Молли.
— Неужели это моя крошка? Привет, ангелочек мой!
— А у меня мороженое, бабушка!
— Да, ангел мой, я вижу. — Кейти Хилл, закрыв глаза, покачивалась, сжимая в объятиях внучку.
— Привет, Кейти, — сказал Грант.
Кейти Хилл ответила, не поднимая глаз:
— Привет, Грант.
— Я очень сожалею по поводу Джеймса.
— Спасибо. — Кейти Хилл сгребла в охапку Молли. — Пойдем, ангел мой, давай поднимемся наверх, книжки почитаем.
— Бабушке грустно.
— Да, дорогая. Бабушке очень грустно, — сказала она и исчезла в боковой двери.
Дана шагнула к Гранту и, уткнувшись лицом в крахмальную белую рубашку, зарыдала у него на груди. Он поглаживал ее затылок, в то время как события этого дня обрушивались на нее водопадом битого стекла и каждый осколок оставлял в ней крохотный болезненный порез. Спустя минуту она отошла от Гранта, вытерла со щек слезы. Потом стерла с его рубашки след, оставшийся от ее размазанной туши для ресниц.
— Спасибо, что привез ее сюда, — сипло проговорила она, вдруг охрипнув.
— Я мог бы остаться с ней сам, если ты не против.
Дана откашлялась и, вытащив пачку «клинекса», высморкалась.
— Нет, все в порядке. Хочу, чтобы она побыла здесь. Для мамы она как лекарство.
Грант поднял глаза к мансардному окошку.