— Ты не больна, нет? А Молли?
— Нет, мама. Молли здорова. Это Джеймс, мама… — Слова застревали в горле. По щекам ее покатились слезы. — Он погиб, мама. Джеймс погиб!
На лбу матери обозначились морщины. Глаза стали влажными.
— Погиб? — переспросила она потрясенно, как может спросить только мать, узнав о гибели своего ребенка. Ее тело сгорбилось, осело под тяжестью невыносимой муки.
— Он умер, мама. Джеймс умер, — сказала Дана, понимая, что эхо и этих ее слов ей предстоит слышать долгие-долгие годы.
Кизил и вечнозеленые кустарники, отбрасывая тени, окутали кухню и гостиный уголок серой пеленой, когда солнце скрылось за деревьями. Дана стояла возле терракотового кухонного прилавка, наполняя чайник водой, устремив взгляд на задний двор. На ножках садовой мебели — стола и стульев — заметна ржавчина. Надо их почистить, принести из кладовки подушки, расставить тенты. В доме Хиллов на берегу озера Вашингтон вновь соберутся люди. Предстоят ирландские католические поминки. С выпивкой.
Возбуждение, позволившее ей как-то продержаться и при первом страшном известии, и на опознании тела Джеймса, и когда пришлось сообщить матери, а потом обзванивать родных и друзей, сменилось тупой апатией. Кое-кто новость уже слышал. Они хотели обсуждать ее с ней, задавали вопросы, но ответов на эти вопросы у нее не было, как не было и желания пытаться что-то объяснять. Некоторые хотели прийти. Она вежливо отклоняла такое предложение. Звонили репортеры. Им она говорила, что семья от комментариев воздержится. Вскоре она отключила телефон.
Мать лежала в своей спальне наверху, в самом конце коридора, за закрытой дверью. Она потеряла сознание, сползла с краешка стула и грохнулась бы на пол, если б Дана не поддержала ее. Джек Портер, давний семейный доктор Хиллов, приехал немедленно, как только Дана позвонила ему. Приехав, он дал Кейти Хилл успокоительное и чем-то снизил давление.
Горячая вода из-под крана переполнила чайник и обожгла руку Даны. Она закрыла кран, отлила из чайника излишек воды и автоматически повернулась туда, где некогда стояла плита, а теперь находился крытый плиткой рабочий стол. После смерти отца мать переделала кухню вместе с тремя ванными. Теперь плита располагалась в центре, огромная, как в ресторане, с восемью конфорками и грилем такой величины, что на нем можно было жарить мясо для целого дивизиона. С колпака этой плиты свисала на крюках кухонная утварь. Дана никак не могла понять, зачем понадобилось матери ждать так долго и заняться переделками, лишь оставшись одной. Теперь же ей казалось, что она поняла причину. Причина была та же самая, что заставляла мать упорно чистить вручную плиту с кнопкой автоматической чистки. Ей надо было чем-то себя занять.