И я сказал:
– Да, я верю тебе.
Куга жил в грязи, никогда не мылся, отвратительно выделанные шкуры гнили и жутко воняли, однако пищу он хранил весьма аккуратно и старательно делал запасы. Он коптил, точнее, вялил мясо всех наиболее крупных животных, которых ему удавалось добыть – кроликов, зайцев, иногда козлят или оленей, – подвешивая его над очагом в той части пещеры, где у него была «кухня». Он ловил в силки всевозможных полевых зверюшек – даже древесных крыс, даже мышей-полёвок, – и варил их сразу, с аппетитом поедая свое нехитрое варево. Его силки имели весьма хитроумное устройство, а терпение его было поистине безгранично. Но вот с лесками и крючками ему явно не везло, и рыбу он ловил редко. Во всяком случае, достаточно крупные рыбины, чтобы их стоило коптить, ему почти не попадались. Я понимал, что вот тут-то моя помощь и была бы очень кстати. В качестве лесок Куга использовал только сухожилия, вымоченные для мягкости, а я вытянул из льняной основы своего коричневого одеяла несколько крученых нитей и привязал к ним те прекрасные костяные крючки, которые он вырезал сам. Вскоре мне удалось поймать несколько крупных окуней, затем я наловил мелкой коричневой форели, в изобилии водившейся в заводях нашего ручья, и Куга научил меня вялить и коптить рыбу. Но в целом ему от меня пользы было мало. Он не разрешал мне ходить с ним вместе в лес и зачастую вообще целыми днями не обращал на меня внимания, блуждая в потемках своего скособоченного разума и без конца бормоча себе под нос одно и то же. Но когда он садился есть, то всегда делился едой со мной и со Стражем.
Я никогда не спрашивал его, почему он взял меня к себе, почему оставил в живых. Такие вопросы мне и в голову не приходили. Я вообще старался ему вопросов не задавать, до только однажды спросил, откуда взялся Страж.
– Одна пастушья сука, – пояснил он, – ощенилась вон там. чуть подальше, с восточной стороны той скалы. Я заметил ее щенков, они выползли из норы поиграть, и решил, что это волчата. Взял нож и пошел туда. Хотел вытащить их всех из норы да глотки им перерезать. Подхожу к ее логову, а эта сука как вылетит из-за валуна и прямо на меня! Тут я ей и говорю: «Эй, спокойно, мамаша. Волка я бы точно убил, но собаку никогда не трону, ясно тебе?» А она мне зубы показала, вроде как улыбнулась… – и Куга в насмешливом оскале продемонстрировал мне свои коричневые зубы, – да и нырнула к себе в логово. А я домой пошел. Потом еще несколько раз туда приходил, мы с ней познакомились, и она перестала меня бояться, стала сама щенят наружу выносить, а я смотрел, как они играют. А с этим малышом мы подружились. Он потом сам со мной ушел. Я иногда хожу туда ее навестить. У нее сейчас как раз новый помет.