Шеннон закусила губы, чтобы не вскрикнуть, ибо пальцы Бича щекотали ей грудь, в то же время рождая в ней удивительно сладостные ощущения.
— Шеннон! — прозвучал низкий голос у ее затылка. — Ты хочешь, чтобы я прекратил это?
— Д-да… Нет!.. Н-не знаю.
Она перевела дыхание. Сосок уперся в ладонь Бича. Ее пронизала сладостная молния.
— Продолжай, — прошептала Шеннон. — Трогай… Научи меня.
Тело Бича соответственным образом отреагировало на эти слова. Он пытался успокоить себя, но это было невозможно.
«Слава Богу, гроза еще в разгаре, — подумал Бич. — У меня пока что достаточно времени».
— Помоги мне снять перчатку, — тихо сказал он. — Так будет гораздо лучше… для нас обоих.
Рука Бича оторвалась от груди Шеннон и оказалась у ее подбородка. Шеннон зубами нащупала кончик одного из пальцев перчатки и потянула. То же самое она проделала со всеми пальцами, после чего стянула перчатку.
Рука Бича тотчас же снова легла на грудь Шеннон. Кончики пальцев стали описывать круги вокруг гордо возвышающегося соска, не касаясь его.
— Теперь тебе приятнее? — хрипло спросил Бич. — Уж мне-то во всяком случае… Я словно касаюсь горячего атласа…
Шеннон едва сдержала вскрик. Она выгнула спину, пытаясь прижаться соском к руке Бича.
Улыбнувшись, чего Шеннон не могла видеть, Бич наклонил голову, сдвинул шляпу и легонько куснул ее затылок.
Тихий стон вырвался из груди Шеннон. Она наклонила голову, давая большую свободу Бичу и тут же была вознаграждена новым ласковым укусом.
Она почувствовала, что пламя достигло ее живота. Шеннон не знала, что пуговица за пуговицей на ее рубашке расстегивается и ладонь Бича опускается все ниже. Она знала лишь то, что кожа ее полыхает под ласками твердых, прохладных и сладостных пальцев.
Бич почувствовал, как по телу Шеннон пробежала волна, и, прислушиваясь к шуршанию града о брезент, подумал, как было бы здорово, если бы они оба лежали сейчас нагие в теплой постели.
Рука Бича дотянулась до левой груди Шеннон. Она оказалась уже готовой к ласке, и бархатный сосок упруго выстрелил в мужскую ладонь.
— У тебя удивительно чувствительные груди, — прошептал Бич. — Чуть прикоснешься — и они напружинились, затвердели…
— Н-не знаю… они обычно не… то есть, если их не трогать… возможно… хотя… больше, я не знаю, — залепетала Шеннон.
Бич улыбнулся, понимая, что своими ласками он лишил возможности эту разумную, с живым умом женщину думать и соображать и ее хватает сейчас лишь на то, чтобы шептать бессвязные слова. Он платил за это ноющей болью в чреслах, но это стоило того — чувствовать, как трепещет под его рукой женское тело, как жар постепенно сосредоточивается у нее между ног.