— Африка… вот она какая! — задумчиво говорит Валентин.
Но вот наконец-то снова показался лоцманский катер. Пожилой плотный мужчина в нейлоновом свитере поднимается по трапу и соскакивает на палубу.
— Город от порта далеко? — спрашиваю я у Коли Хлыстова. (Он в Дакаре был уже раз шесть.)
— Близко. Рукой подать, — кивает он головой куда-то влево. — Вышел из проходной — и сразу главная улица начинается.
— Это хорошо. А вот, помню, в Такоради мы часа полтора до города добирались. На другой день увольняться в город желающих не было.
В это время судно проходит через узкие, ворота бетонных волноломов и поворачивает не влево, откуда до города рукой подать, а в противоположную сторону, направо.
— Неужели на дальние пирсы? — растерянно почесывает подбородок Николай. — Раньше нас туда не загоняли.
Раньше? Все может быть. А теперь нас гонят в самый дальний угол порта. Да еще в какой! В цементный. Прямо к покрытым белой легкой пылью цементным складам. Через каких-нибудь полчаса после швартовки весь теплоход покрывается толстым слоем тончайшего цемента. Едкая пыль оседает па лице, на потной спине, шее. От цемента тело начинает гореть, как будто всех нас посыпали толченым перцем.
Как только «Олеюиа» пришвартовалась к пирсу, на борт вбегает молодой невысокий негр в темно-синей куртке и зеленой кепке. На его рукаве краснеет повязка.
— Дружинник… — смеются ребята.
Но негр не дружинник, а метчмен — портовый служащий, который будет следить за порядком около судна и не пропускать на него посторонних.
Увидев капитана, метчмен приветственно помахивает рукой:
— Хеллоу, кеп Валентин!
«Кеп» приветливо кивает в ответ головой: они старые друзья. В последний заход в Дакар, в прошлом году, метчмен выглядел совершенно по-иному: кожа его лица была не черной, блестящей, как сейчас, а серой. На лбу и между бровей — крупные капли пота. Негр дрожал и зябко прятал шею в воротник куртки. Его мучила лихорадка.
«Хины…» — попросил он у русского капитана.
Валентин Николаевич дал ему лекарство, которое действует против лихорадки значительно лучше хины. На другой же день метчмену стало лучше. И вот теперь он жив-здоров и приветственно помахивает капитану рукой.
Деловито осмотрев теплоход, метчмен становится к трапу. Мы подходим поближе, знакомимся. Показав на зеленую кепку, Ахмед говорит:
— Сувенир… рошка Гришка.
Все ясно: какой-то русский моряк Гриша подарил Ахмеду, нашему новому знакомому, кепку.
Распахнув на груди куртку, Ахмед показывает еще два сувенира: значок «ГТО» второй ступени и «Альпинист СССР».
Пронзительно скрипнув тормозами, возле судна останавливается легковой автомобиль «фольксваген». Приехал еще один знакомый нашего капитана — шипшандлер Джон Булч. Он снабжает иностранные суда различными товарами и материалами. Особенность специальности сделала Булча настоящим полиглотом: он может разговаривать почти на десяти языках. В том числе и на русском, который он считает одним из труднейших языков; особенно его смущают труднейшие для произношения шипящие буквы «ш» и «щ». За то, что снабжением русских судов в Дакаре в основном занимается он, Булч, коллеги прозвали шипшайдлера русским консулом.