Суббота, 6.30
Дорогой Дядюшка,
Мы собрались сегодня на прогулку в город, но, боже милостивый, на улице лило как из ведра! Я люблю, чтобы зима была зимой – со снегом, а не с дождем.
Сегодня днем опять заходил очаровательный дядя Джулии; он принес коробку шоколадных конфет по цене пять фунтов. Как видите, есть свои преимущества в совместном проживании с Джулией.
Наш невинный лепет, очевидно, позабавил его, и он остался на следующий поезд, чтобы выпить чаю в кабинете. Нам пришлось изрядно повозиться, пока нам это разрешили. Довольно проблематично принимать у себя отцов и дедушек, с дядьями же еще сложнее; а что касается родных и двоюродных братьев, то это практически невыполнимо. Джулии пришлось присягнуть перед государственным нотариусом, что это ее дядя, а после подкрепить свою клятву письменным свидетельством секретаря округа. (Как много я знаю о законодательстве, а?) И даже в этом случае я сомневаюсь, что нам удалось бы попить чаю, если бы декан случайно увидел, какой Дядя Джервис моложавый и привлекательный.
Как бы там ни было, чай мы попили, да еще с бутербродами из ржаного хлеба и швейцарского сыра. Он помог их сделать, а потом съел целых четыре. Я поведала ему о том, что провела прошлое лето в «Кудрявой Иве», и мы очень мило посплетничали о семействе Семпл, о лошадях, коровах и цыплятах. Все лошади, которых он знавал, умерли, кроме Гровера, который во время его последнего посещения был жеребенком; бедняга Гров теперь так стар, что может только хромать по пастбищу.
Он спросил, по-прежнему ли пончики хранятся в желтом котелке, накрытом голубой тарелочкой, на нижней полке в чулане, – и они действительно там хранятся! Он захотел узнать, сохранилась ли сурочья нора под грудой камней на ночном выпасе, – и она там есть! Амасай поймал этим летом большого, жирного, серого сурка, двадцать пятого правнука того сурка, которого в детстве изловил мастер Джервис.
Я называла его «мастер Джерви» в глаза, но он, кажется, не обиделся. Джулия говорит, что никогда не видела его таким дружелюбным; обычно он довольно неприступен. Но у Джулии нет ни капли такта, а в отношении мужчин, как мне кажется, требуется изрядная его доля. Они мурлычут, если гладить их по шерсти, и шипят, если наоборот. (Не слишком изящная метафора. Я имею в виду, в переносном смысле.)
Мы читаем дневник Марии Башкирцевой.[27] Ну, чем не забава? Вот послушайте: «Вчера вечером мной завладел приступ отчаяния, который нашел выход в стенаниях и, в конце концов, сподвигнул меня выкинуть часы из столовой в море».
Это почти дает мне основание надеяться, что я не гений; должно быть, они весьма утомительны для окружающих и ужасно безжалостны к мебели.