— Как хотите, — сказал он вяло и снова уронил голову.
Вверху зашумели крылья, и Максимус, ненадолго заслонив солнце, хлопнулся рядом с Отчаянным. За ним последовала Лили. Все трое образовали тесную кучку. Отчаянный, немного разжавшись, свился с обоими, а Лили окутала всю компанию своими большими крыльями.
Беркли привел Харкорт и усадил ее, безвольную, рядом с Лоуренсом. Потом сам грузно опустился на траву и молча передал по кругу бутылку. Неразбавленный ром сразу ударил в голову Лоуренсу, который весь день ничего не ел, успокоительно притупив все мысли и ощущения.
Немного погодя Харкорт расплакалась. Лоуренс, стиснув ее плечо, в ужасе заметил, что у него самого мокрые щеки.
— Он был предатель, лживый предатель, — лепетала она, утирая слезы рукой. — Мне его ни капли не жалко. — Видно было, что она говорит это больше для собственного утешения.
Беркли снова сунул ей в руки бутылку.
— Дело не в нем. Чертов мерзавец получил по заслугам. Вы жалеете дракона, и они тоже. Страна и король для них не очень-то много значат. Прекурсорис никогда не задумывался над этим — он летел, куда ему говорил Шуазель.
— А что, Бонапарт в самом деле мог казнить Прекурсориса за измену? — спросил Лоуренс.
— Весьма вероятно. На континенте это изредка делают. Главное здесь не наказание виновных, а устрашение их опекунов.
Лоуренс пожалел, что задал вопрос. В этом по крайней мере Шуазель не солгал.
— Корпус, безусловно, дал бы ему убежище в колониях, если бы он попросил, — сказал он сердито. — Это не оправдание. Он рисковал Прекурсорисом, чтобы вернуть себе положение на родине, вот и вся правда. Ведь и мы с тем же успехом могли предать смерти его дракона.
— Он знал, что мы при нашей бедности на такое не пойдем, — возразил Беркли. — Это я не к тому, чтобы его извинить — я того же мнения на его счет, как и вы. Он думал, что Бонапарт нас побьет, а жизнь в колониях его не устраивала. Скверно только, что из-за него страдает дракон, который ничего дурного не сделал.
— Нет, сделал! — неожиданно произнес Отчаянный. Люди уставились на него, драконы тоже подняли головы. — Шуазель не заставил бы его улететь из Франции или вредить нам, если бы он сам не хотел. Думаю, что он виновен ничуть не меньше.
— Вряд ли он понимал, в чем туг дело, — предположила Харкорт.
— Он должен был разобраться, прежде чем дать согласие, — не уступал Отчаянный. — Он не так прост, как Волли. Если бы он отказался, жизнь и честь его опекуна были бы спасены. Будь я виноват так же, как он, я счел бы позором, что моего опекуна казнили, а меня нет. Да я бы и не дал никому казнить Лоуренса, — добавил он, свирепо мотнув хвостом. — Пусть бы попробовали.