— С каких это пор? — Влад и правда был удивлён. Неподдельно удивлён. Ему всегда казалось, будто Галке нравится кочевая жизнь и репутация грозной пиратки.
— С тех пор, как не стало Моргана, — призналась Галка. — Но уже тогда было поздно дёргаться, а сейчас и подавно. Помнишь, у Соловьёва — Ходжу Насреддина побили за то, что он посмел разрушать миф о Ходже Насреддине? Я поняла, что если вздумаю отвалить в сторону, то наступлю на те же грабли. Бить меня, может, и не стали бы. Просто начали бы презирать, а я не хочу, чтобы братва меня презирала.
— Я тоже всё понял: у тебя депрессия, — Влад говорил совершенно серьёзно — шутить над такими вещами не стоило. — Хочешь выйти из игры, но не знаешь, как? Лично я бы на твоём месте прикинул все возможные варианты.
— Эх… — вздохнула Галка, наблюдая, как матросы укрепляют треснувшую ещё во время шторма бизань-мачту, и негромко добавила: — Прикидывала. От самых реальных до самых фантастических. Потом как-нибудь результатами поделюсь, не при братве. А то они, жучары, все по-русски неплохо понимают, только никто не признаётся.
— У меня тут один вариант наклёвывается, — так же негромко проговорил Владик. — Может, ты такой уже и прокручивала, но речь идёт обо мне.
— Интересно, — Галка хитро усмехнулась. Сосед в последнее время был богат на сюрпризы.
— Д'Ожерон предлагает мне место второго помощника на своём фрегате.
— Ага, — новость для Галки была и хорошей, и плохой одновременно. — Ему понравилось, как ты командовал «Экюелем»… Сам-то что решаешь?
— Я пойду.
— На государственную службу? — мадам капитан скривилась. Сама идея о службе вызывала у неё раздражение, а при мысли о господине де Шаверни раздражение перерастало в зубную боль. — Делать тебе нефиг — с д'Ожероном связываться. А боцманом на линкоре быть не желаешь? Тем более, что мне по любому, через "не хочу", придётся брать офицерский патент, и ты так или иначе окажешься на госслужбе.
— Надолго он у тебя в кармане задержится, патент этот? — едко усмехнулся Владик. — Насколько я тебя знаю, нет. А я хочу жить, не боясь, что однажды меня объявят вне закона и повесят.
— Ты пессимист, Влад. Пиратство и мне, и тебе так или иначе будут ещё долго припоминать. А на службе — и подавно. Лично мне на это плевать, а тебе, когда высокородные бездарности начнут обходить твои заслуги, я не позавидую.
— Это ещё почему? Разве мы мало нарубились во славу, хм, прекрасной Франции?
— Немало. Но — неофициально. По-пиратски. Добытое нами золотишко, понимаешь, никому брать не зазорно, а вот пиратов в офицеры службы его величества — моветон[Дурной тон]. Война войной, а испанские родственники могут обидеться на кузена Луи. Так что зажмут тебя в нижних чинах до конца жизни как пить дать.