Но Катя, как будто уже осмотрев полученное из чистки платье и найдя на нем старое пятно, не смягчилась:
— Не верю. Паяцам больше я не верю…
— Что ж, для меня из этого дома, видимо, есть только один выход…, — всколыхнулся Константин и в душевном порыве выбежал на балкон.
— Ой-ой-ой. Только не разыгрывайте меня. И не делайте глупостей, господин Пиль…, — с внешней усмешкой выдавила из себя медленно опадающая на диван Катя.
Но Константин в этот день, очевидно, не был настроен на розыгрыши. Он без труда вспрыгнул на узкие и не по весу хлипкие перила. И со всей высоты второго этажа крикнул во все свое луженое телевидением горло:
— Мне не нужна жизнь без тебя, любимая. Я брошусь вперед головой. Как в омут нашей любви…
— Опять врете…, врешь…, — где-то в глубине души дрогнула отлеживающаяся на диване Катя.
Константин же еще на что-то надеялся, и потому пытался балансировать.
Но это было не легко. С каждой секундой ветер все более раскачивал его. К тому же кто-то наверху поливал цветы, и грязные струи заливали почти честные глаза Пиля.
Из последних сил попытался он продолжить незаконченный разговор:
— Вот увидишь: я люблю тебя, и я сейчас выброшусь без страховки. И это правда чистейшей воды. Как той воды из «Озера сладких слез»… Ты же помнишь…
— Нет…, — схватилась Катя за мигом вспыхнувшее лицо.
Константин сделал паузу и вынес суровый приговор:
— Тогда действительно нет смысла. Прощай…
И он сделал этот неосторожный и, увы, трагический шаг в сторону. С ужасным треском и апломбом рухнул вниз.
— О, мой любимый…, — наконец кинулась к балкону Катя.
И услышала снизу:
— Любимый?… Значит, ты все еще любишь меня?
Катя так и присела на балконный пуфик:
— Ты жив…
Ответ последовал откуда-то явно не с земли:
— Чертовы стойки для белья… Я зацепился пряжкой ремня и вот болтаюсь тут как… Но ты правда еще любишь меня?
— Люблю…, — не раздумывая, просунула она свою очаровательную головку между прутьев балконной решетки, — Дай мне руку…
Но Константин не торопился:
— Катя, но если ты меня любишь, как ты могла обниматься с помощником главного продюсера? На глазах у всей студии. У меня на глазах…
— Глупый, — разъяснила девушка, — я так же, как и ты, была рассержена. И так же не хотела подавать вида, что страдаю. Хотела показать, раз ты с другой, так и я с другим. Мы обнимались, но не более. Все эти дни я провела наедине с собой, со своими мыслями о тебе. Ну дай же мне руку…
Держась за ее хрупкие пальчики, Константин ловко взобрался обратно на балкон. И прижал Катю к своей напряженной груди. Сердце его билось необычайно и громко. Казалось, оно хочет выпрыгнуть из-под его ребер. И забиться под ребра Кати. Прижаться к ее сердцу сразу и правым, и левым желудочком.